Валленштейн

Особое любопытство у барона вызвали члены трибунала, сидящие за большим столом, покрытым чёрным сукном.

Хуго Хемниц, отослав стражников и приказав им ждать за дверью, скромно стоял в углу. Помощник палача, не уступавший ростом и телосложением Рейнкрафту, расположился за спиной барона.

— А ведь верно говорят сведущие люди, — заметил Рейнкрафт, окидывая критическим взглядом застенок, — «Одно Распятие, два подсвечника и три осла — вот из чего состоит трибунал святой инквизиции!»

Патер Бузенбаум, как ошпаренный, выскочил из-за стола и злобно прошепелявил:

— Не богохульствуй, несчастный! Ибо здесь, как ты скоро убедишься, — не место для солдатских острот! — С этими словами он подал знак палачу.

Тот не спеша отложил в сторону щипцы, раскалённые до белого цвета и чугунную маску, излучающую багровый свет, и с торжественным видом кивнул подручным, которые немедленно повисли на руках Рейнкрафта, пытаясь заломить их за его широкую спину.

— Для начала усадите его в кресло милосердия! Надеюсь, это поубавит спесь у нашего доблестного оберста имперской армии и заставит его задуматься над своим нынешним положением и бренностью земного существования. Это неизбежно приведёт барона к раскаянию и осознанию своей вины перед Церковью, — сказал епископ ласково и кротко улыбнулся.

— Повторим с этим подлым еретиком то, что мы сделали с проклятой ведьмой, которую он умыкнул с костра! Пусть теперь заплатит за всё сполна, прежде чем сам взойдёт на костёр! — воскликнул аббат Кардиа, окидывая алчным взором могучую фигуру Рейнкрафта.

Епископ больно толкнул аббата локтем в бок и зашипел ему на ухо:

— Замолчи, болван!

Однако было уже поздно.

— Что вы сделали с Ханной, грязные свиньи? — грозно произнёс барон, побагровев от гнева.

— Сейчас узнаешь! — пообещал палач, приближаясь вплотную к своей жертве в то время, как его подручные безуспешно пытались выкрутить барону руки.

Но, увы! На этот раз в руки инквизиции попалась не мелкая дичь, а настоящий матёрый хищник, даже в агонии способный натворить много бед. Не успел палач произнести эту роковую фразу, как один из его подручных шмякнулся всем телом прямо под ноги рассвирепевшему оберсту, который мимоходом пнул его тяжёлым ботфортом прямо по голове и сразу же обрушил свой тяжёлый кулачище на лицо другого помощника палача, того, что был покрупнее и всё ещё висел на мощной руке барона. Верзила отлетел к противоположной стене, снеся всё на своём пути, в том числе скамью с инструментами для пыток, которые обрушились на беднягу. Зрелище было символичным: заплечных дел мастер погребён под инструментами для пыток.

Присутствующие оцепенели от неожиданности и ужаса. Казалось, сам дьявол вырвался из преисподней, чтобы, наконец, разобраться с этими специалистами по сатановедению. Взбешённый оберст, не теряя времени, сгрёб замешкавшегося Иеремию Куприка в охапку и поднял, как пушинку.

— Значит, мерзавец, ты к ней посмел прикасаться? — прорычал Рейнкрафт, тут его взгляд упал на кресло, усеянное двухдюймовыми колючками и, недолго думая, барон впихнул в него палача. Если не ошибаюсь, это и есть кресло милосердия, — процедил он сквозь зубы, с силой прижимая насмерть перепуганного палача к колючему сиденью и спинке страшного кресла.

Палач от страха и боли завопил не своим голосом.

— Я раздавлю тебя, как крысу! — с улыбкой пообещал ему Рейнкрафт, но, к сожалению, внезапно отказался от этого похвального намерения и, рывком подняв кресло милосердия вместе с палачом высоко вверх, швырнул его в сидящих за столом оцепеневших и побледневших от страха членов трибунала. Увы, барон слишком долго провозился с палачом и упустил благоприятный для побега момент, иначе, разметав всех на своём пути, он, пожалуй, мог бы вырваться из застенков инквизиции. Возможно, он и собирался это сделать, но при неосторожном упоминании о дорогом для него существе, по милости этих извергов прошедшем все круги ада, барон на время лишился своего обычного хладнокровия и теперь думал лишь о мести.

Единственным из присутствующих, кто не растерялся, был Хуго Хемниц. Поэтому, лишь Рейнкрафт проделал свой жестокий опыт с несчастным палачом и превратил стол, за которым заседал трибунал святой инквизиции, в груду обломков, отважный иезуит мгновенно выхватил из складок сутаны свой чекан[213], с быстротой молнии подскочил к разбушевавшемуся гиганту с тыла и нанёс сильный удар по темени, почти в то же место, где у барона уже была рана от предыдущего подлого удара.

Рейнкрафт зашатался и рухнул лицом вниз, несколько раз конвульсивно дёрнулся и застыл на каменном полу.

Хуго Хемниц диким взглядом огляделся вокруг. В приоткрытую дверь заглядывали с удивлённо разинутыми ртами епископские стражники.

— Ну, чего стоите, болваны? — прикрикнул он на оторопевших стражников. — Отволоките этого проклятого еретика в его камеру!

Стражники, наконец, опомнившись, опрометью бросились выполнять приказ иезуита, мешая друг другу своими длинными алебардами и мушкетами.