Валленштейн

Без камзола и без шляпы, в одной белой рубашке из тонкого голландского полотна, заправленной в узкие кавалерийские штаны, герцог выскочил наружу из уютного двухэтажного домика, где он расположился со штабом. Невзирая на пронизывающий до костей ледяной ветер, он вскочил на своего верного Шпербера и в сопровождении офицеров помчался карьером к окраине Лютцена, чтобы своими глазами убедиться, что разведывательные дозоры графа Исолано обнаружили шведов у самого города. Увидев в чистом поле множество мерцающих в кромешной темноте огненных точек, имперский генералиссимус сразу всё понял: сомнений не было — Лев Полуночи, несмотря на жестокое положение при Фюрте и огромные потери в личном составе, умудрился застигнуть его врасплох, а значит, военная кампания нынешнего года ещё не закончена. Теперь Валленштейн пожалел, что не согласился на перемирие, которое ему предлагал Густав Адольф.

«Маркграф Нордланд был прав. Имея такого союзника, я бы мог освободить от турок всех томящихся под басурманским игом христиан, дойти до самого Босфора и взять Константинополь. После чего можно было претендовать даже на императорскую корону, — прошептал Валленштейн, и на его высоком с резкими морщинами лбу, обдуваемом северным ветром, колючим, словно острые стальные иглы, выступили капли обильного пота, как это бывало с ним после усиленной тренировки в фехтовальном зале. — Однако, завтрашний день в любом случае станет последним для одного из нас, в этом мире нам слишком тесно», — подумал он и тут же, не мешка, подозвав ротмистра Ноймана, сказал ему спокойным тоном уверенного в себе человека:

— У меня каждый солдат на счету, но ты возьмёшь с собой десяток самых отборных и надёжный рейтар из своего эскадрона. Причём, каждый из вас возьмёт по паре самых лучших коней, чтобы без передышки скакать до самого Галле и передать графу Паппенгейму мой приказ: завтра не позже полудня быть в Лютцене. Пусть он знает, что его полки — это стратегический резерв, который сможет решить исход завтрашней битвы со Львом Полуночи. Особо напомни графу, что судьба империи и династии с того момента, как он получит мой приказ, находится в его руках. Ступай немедленно. Пакет с моим приказом получишь в ставке, его во что бы то ни стало доставить фельдмаршалу.

. Когда ротмистр с рейтарами и письменным приказом за пазухой умчался в сторону Галле, Валленштейн тоже не стал терять время. За ночь он успел расположить свои войска в окрестностях города, использовав для укреплений срубленные фруктовые деревья, спешно подготовил фортификационные сооружения для артиллерии и пехоты, решив сделать упор на ведение оборонительных боёв с их помощью. На не прикрытых естественными препятствиями флангах занявших глухую оборону пехотных подразделений была размещена кавалерия.

После того, как с наступлением зимних холодов Валленштейн распустил часть солдат, а часть оставил на зимних квартирах в Галле под командованием Паппенгейма, всего у него оставалось одиннадцать пехотных и четыре кавалерийских полка. По замыслу генералиссимуса, четыре полка рейтар Паппенгейма, явившись в разгар сражения, должны будут с ходу обрушиться на противника и нанести мощный концентрированный удар по его самому слабому месту. А где это самое слабое место у противника, покажет завтрашнее сражение. Казалось, Валленштейн всё предусмотрел, но на практике — он это прекрасно понимал — не всё так гладко выходит, как в теории, и поэтому всю ночь напролёт прикидывал, что ещё можно сделать для разгрома противника: решение обязательно должно быть нетрадиционным и явиться неприятным сюрпризом для Густава Адольфа и его союзников. После долгих и упорных размышлений, проведённых над картой будущих боевых действий, Валленштейн зловеще усмехнулся и вызвал к себе Лесли и Деверокса.

— У противника не только больше войск, у него даже есть два военных предводителя: его величество шведский король Густав Адольф и герцог Бернгард фон Веймар, — сказа он, обращаясь к гауптману Лесли. — Возможно, это и неплохо, когда у армии — две головы, она начинает напоминать бессмертную гидру[250]. Надо проверить, как у этой гидры отрастают только что отрубленные головы. Вы понимаете, что я имею в виду?

Лесли в ответ только отрицательно покачал головой.

Валленштейн грохнул кулаком по столу, заваленному топографическими картами, и прорычал:

— В сражениях я всегда обходился без личной охраны, но, в отличие от Снежного короля и этого нищего сынка герцога Иоганна фон Заксен-Веймара, никогда не имел обыкновения красоваться под пулями и ядрами верхом на коне перед боевыми порядками своих войск! Теперь понимаешь, о чём я веду речь?

— Так точно, ваше высочество, — невольно усмехнулся гауптман. — Я подберу десяток наиболее искусных и опытных стрелков, вооружённых дальнобойными испанскими мушкетами, и лично буду указывать позицию, откуда они должны будут вести прицельный огонь по тем, кто обожает красоваться перед боевыми порядками войск проклятых еретиков.