Вальпургиева ночь

Он в секунду оказался подле нее, не дав ей возможности ретироваться. Едва подняв на него свои глаза, Шанталь поняла, что пропала, и покорилась неизбежному.

Дарок оказался настоящим экспертом по поцелуям. Он начал с легкого прикосновения губ, постепенно усиливая давление, пока ее рот не приоткрылся. Когда он пустил в ход язык, сердце девушки застучало, колени подогнулись, кровь стремительно понеслась по жилам. Дарок стал целовать ее все настойчивее, крепче обхватив ее голову.

Его рука скользнула ей на шею, под тяжелый водопад темных волос, а губы прижимались к ее губам. Шанталь не умела целоваться и не знала, что делать с собственными губами. Смущённая и робеющая, она льнула к нему, ощущая бешеный стук сердца и слабость в коленях.

Дарок на секунду отпрянул от нее, глядя на девушку изумленным взглядом. Его глаза прошлись по ее лицу, мужчина пробормотал что-то неразборчивое и снова прильнул к ее рту. Язык Дарока проник глубже. Шанталь затягивало в темную бурлящую пучину. Девушка хваталась за Кларка, словно он был ее спасательным тросом. Она вдруг поняла, что до этого момента не отдавала себе отчет в том, что это такое — близость между мужчиной и женщиной. В ней не было ничего приятного или легкого. Это была безумная смесь жара, сладкой боли и желания.

Собрав последние остатки воли, Шанталь попыталась освободиться, но Дарок прижал ее к стене. Мужчина словно заполнил ее собой, не спеша, медленно подминая ее податливое тело. Девушка была теплым воском в его руках, мягкой, женственной, близкой. Мужчина ощущал вкус травяного чая на ее языке, сладкий и пьянящий. Он все крепче и крепче прижимал свои губы к ее губам, заглушая ее жалобные стоны.

— Нет! — из последних сил вырвавшись из его объятий, Шанталь отстранилась. — Уходите, прошу вас. Оставьте меня.

Она прикрыла лицо руками, пытаясь справиться с миллионом — нет, миллиардом — эмоций, обрушившихся на нее, как ураган. Дарок, казалось, тоже был потрясен, но быстро взял себя в руки.

— Ну, теперь между нами, кажется, что-то начало проясняться.

Шанталь позволила ему этот сарказм — у нее просто не было выбора. Со странной смесью приятной муки, отчаяния и упоения она смотрела, как мужчина, ее враг, ее возлюбленный, отвесив девушке шутливый поклон, и со словами «Я не прощаюсь» покидает ее жилище.

Едва за Дароком захлопнулась дверь, не в силах больше стоять на ногах, Шанталь сползла по стенке на пол. Она схватилась за голову и прикрыла глаза. Над ней раздался ехидный голос Портрета:

— А ведь Сигрид была потрясающе умной ведьмой. И вот я не пойму, как у такой умной, сильной и красивой женщины могла родиться полная ей противоположность?

ГЛАВА 10

— Ах — ха-ха-ха!

Сгаташ отклонила голову, прижавшись к мягкой спинке своего «трона», и рассмеялась в голос.

— Потрясающе. Великолепно! — она так громко хохотала, что стены гостиной ее «дворца» заходили ходуном.

Присутствующие при этом слуги решили срочно ретироваться. Куда угодно, лишь бы не находиться рядом, пока хозяйка пребывает в столь странном для нее настроении. Те, кто служил ей все эти годы, хорошо знали, что королева Сгаташ никогда и ни при каких обстоятельствах не готова выражать на людях свои чувства. Она была настолько скупа на эмоции, что любое их, даже самое незначительное проявление, будь то короткая улыбка или мелькнувшая в глазах досада, вызывали у персонала живой ужас.

И то, что происходило с ней в последнее время, просто заставляло слуг трястись от страха. Недавно они стали свидетелями настоящего гнева госпожи. Главная ведьма была сердита настолько, что искры, летевшие из ее глаз, обжигали гостиную, оставляя на полу и стенах горелые дыры. Сгаташ рвала и метала. Впервые в жизни они видели свою хозяйку в ярости. Черная сила, что годами сидела в ней, будто в заключении, прорвалась наружу, извергаясь, словно губительная лавина, и превращая своим ядом дом и всех, кто в нем находился, в объекты вымещения злобы госпожи.

У горничной, прибиравшей тогда в комнате, выросла борода. Молодой дворецкий поседел, конюх стал заикаться. В доме пахло гарью, падалью и ненавистью, и этот запах не выветривался до сегодняшнего дня. Досталось даже Эвклиду. От искры, попавшей ему в бок, остался выжженный след.

Едва Сгаташ узнала, что Дароку Кларку всего за одно посещение столицы удалось переманить на свою сторону добрую половину города, хваленому самообладанию главной ведьмы Драгонешти пришел конец. Она три года — три! — настраивала народ Маам Кросса против Союза, а его лидер за какой-то час — даже полчаса — разрушил все ее старания. И теперь эти кретины, бесовские людишки, ходят как петухи, выпятив грудь, и шушукаются на каждом углу, какой у них распрекрасный господин.