Вальпургиева ночь

Пинком он вышиб дверь таверны «У козла» и решительным шагом прошел через зал прямиком к лестнице, ведущей на второй этаж. Люди в помещении повставали, недоуменно глядя на своего господина.

— Нет, туда нельзя! — всполошилась матушка Табита и попыталась перегородить Дароку путь. Но мужчина резко оттолкнул ее и, переступая через ступеньки, взбежал по лестнице.

Следующим пинком он чуть не снял с петель дверь в покои Карла Дорси. Одним махом он сорвал гобелен с окна, и в мрачную комнату ворвался полуденный свет. Хозяин спальни испуганно закричал и стал звать на помощь, но Дарока уже невозможно было остановить. Напористым шагом он направился к ширме.

— Не смей! — прокричал Карл. — Не подходи. Не трогай ширму!

Дарок смотрел на его беспокойство со злорадной решимостью.

— Нет. Нет! Нет! — голос Дорсли зазвучал по-иному, в нем появились вибрирующие, дребезжащие ноты. Если бы Дарок не был сумасшедшим, то подумал бы…

Он с размаху перевернул ширму и замер в оцепенении…

— Нет… нет… меееее… мееее…

За ширмой прятался… козел!

Дарок тряхнул головой, чтобы прогнать дурное видение, но оно не исчезло. Черный бородатый козел по-прежнему находился перед ним, отбивая копытом дробь. Он склонил голову, выставив вперед длинные рога и пытаясь отпугнуть ими незваного гостя.

— Не подходиииии… не подходиииии…

Мужчина ошеломленно вытаращил глаза. Быть этого не может. Или может?

— Карл Дорси? — с трудом вымолвил он.

Животное тряхнуло ушами. Оно скосило на незваного посетителя карий глаз, тот самый, что Дарок видел ранее через дыру в ширме.

— Что тебе нужно? Зачем ты пришел? Хочешь посмеяться надо мной, эрл?

Дарок покачал головой, безуспешно пытаясь справиться с шоком. На Жирных Берегах он поведал всякого, но чтобы такое. Внезапно его озарила мысль.

— Это Шанталь? — рявкнул он.

Козел замер и повернул на сюзерена недоуменную морду.

— Что? Конечно, нет. Девочка помогает мне, пытается снять заклятие.

— Наложенное ее же родственниками, — ехидно улыбнулся мужчина.

Прежнее самообладание медленно возвращалось к нему. Все складывалось в единую, целостную картину. Драгонешти околдовали Дорсли, а у одной из них проснулась совесть. Или она просто морочит голову очередному простаку.

Карл стал догадываться, что к чему.

— Ты ошибся адресом, эрл. Она не такая, как остальные. Она добрая.

— Добрая, говоришь, — лицо Дарока скривила злая улыбка. — Может, это она по доброте душевной отравила моего племянника?

Козел отпрянул и стал притопывать копытами.

— Что? Что ты такое говоришь? Это не она. Девочка даже не знала молодого эрла, в лицо его не видела.

— А не кажется ли тебе, Карл, что здесь слишком много совпадений? Нила убили в твоей таверне; девица, крутившаяся возле него в последние дни, была Драгонешти, а единственная ведьма, заглядывающая сюда, — это Шанталь!

Произнося это с едва сдерживаемой дрожью, Дарок сам безумно боялся поверить, что все это могло оказаться правдой. Он испугался и застыдился своих выводов, но упрямые факты говорили сами за себя.

— Да ты, видно, спятил, эрл, — холодный голос за его спиной принадлежал хозяйке таверны. — Шанталь невинна, как детская слеза. И если ты, так много времени пробывшей с ней, не смог этого понять, тебе нет места в этом заведении.

— Естественно. Мне нет места в таверне, где покрывают Драгонешти, — его голос был полон скорби. Горечь осела на языке, обжигая горло, будто кислота.

Развернувшись, Дарок вышел вон из комнаты. Он покинул таверну под гробовое молчание присутствующих. Он успел заметить на себе осуждающие взгляды посетителей. Свидетелями сцены стали все, кто находился в заведении в это время, а значит, Дарок был уверен, назавтра весь город будет знать правду.

Но ему было все равно. Ядовитая, жгучая боль терзала душу, разрывая на части. Все подтвердилось. Шанталь предала его, она лгала Дароку все это время и ясно зачем. Он был уверен, что ведьма специально влюбила его в себя, задурманила голову так, как она это сделала с его племянником. Возможно, она и пальцем не трогала Нила, но точно причастна к тому, что парень потерял голову буквально перед смертью. Драгонешти нельзя было доверять, это он усвоил с детства. Все они коварные, подлые твари, которые не гнушаются самых мерзких способов борьбы.

Но ярость Дарока являлась лишь тонкой маской, которая прикрывала боль, что была такой сильной, что если бы он дал слабину, она могла бы скосить его. Его любимая, нежная девочка, как он думал, на самом деле была гнусная обманщица, черная ведьма, поклоняющаяся Деволу. Оказывается, он не знал ее. Точнее, думал, что знал и так сильно ошибся.

Тупая боль, ярость, потрясение, — вот те чувства, что он испытывал, пока возвращался в родной особняк. Его обманула женщина, которой он научился доверять, это причиняло такую обиду, что он никогда не сможет признать это вслух.