Вальпургиева ночь

— То, что ты обещал за голову любого члена моего клана хорошую плату, разве не является веской причиной для молчания? Я просто боялась, как и остальные.

Последняя фраза явно была лишней. Если Шанталь и полагала, что Дарок был в ярости, то, видимо, то были лишь цветочки.

— Да? И было за что! Вы убили мою семью, из-за дня в день портите мне жизнь, но упорно строите из себя невинных недотрог, на которых обрушился гнев эрла.

Шанталь знала, что не время защищать свой клан, но все же решилась переубедить Дарока в обратном.

— Я не отрицаю, что методы, которыми наша королева пытается вернуть себе земли Маам Кросса, мягко сказать, не честные. Но убийство! Это уже слишком. Это чересчур серьезное обвинение, любимый.

— Не смей так меня называть! — взревел мужчина. Его лицо потемнело от гнева так, что Шанталь вздрогнула и отступила на шаг. — Надеюсь, ты понимаешь, что после всего случившегося между нами все кончено.

Его слова ударили наотмашь. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы тело пришло в согласие с разумом.

— Я не верю тому, что ты говоришь. Да, Драгонешти — не ангелы, я никогда не принимала участия в тех деяниях, что они совершали против Союза, как и не поощряла их, а порой и откровенно осуждала. Но убийство!

— Вот только не строй из себя обиженного ангела. Будет лучше, если ты прямо сейчас расскажешь, где прячутся остальные члены твоего треклятого клана, и что они задумали против нас.

Вот они и пришли к тому, чего девушка так боялась. Настало время сказать правду.

— Ты в любом случае не сможешь их найти. Дом королевы охраняет магия. Он не доступен глазу обычного смертного. А что касается второго вопроса, то я честно не знаю, что задумала Сгаташ и остальные. Они никогда не посвящали меня в свои планы.

Ее слова вызвали насмешку не только у Дарока, но и у Брэшена. Она знала, что они ей не поверят, но, тем не менее, их злые улыбки впивались в нее, будто огненные стрелы, больно раня сердце.

— Что и следовало ожидать от матерой лгуньи, — презрительно заключил Дарок.

Шанталь могла бы выдержать, если бы в его взгляде был только гнев, но там также таилась и боль.

— Но я говорю правду! — сердце у нее разрывалось. — Мою мать изгнали из клана, когда узнали, что она связала жизнь с человеком. Мы долгое время ничего не знали о Сгаташ и о других ведьмах. Они вернулись сюда уже после смерти матери. Долгое время я не поддавалась на их уговоры вернуться в семью. Но я была одинока и никому не нужна, а они… они мои единственные живые родственники. А потом ты устроил охоту на Драгонешти, и я поняла, что могу погибнуть, если не вступлю в ряды клана.

Шанталь посмотрела на возлюбленного с немой мольбой во взгляде, но не увидела в его глазах сочувствия.

— Я не знаю, что задумала Сгаташ. Клянусь. Мне известно только, что она возлагает большие надежды на Вальпургиеву ночь, что будет завтра. Клан не посвящает меня в свои дела, так как изначально я не поддерживала их деяния. Теперь они не доверяют мне.

— Очень жаль, потому что здесь тебе тоже не доверяют.

Слова Дарока больно жалили ее, но жесткое выражение лица ранило больше.

— Говоришь, ты вернулась в клан совсем недавно. А меня есть серьезные подозрения в этом сомневаться. И сомнения мои связаны с таверной «У козла».

Девушка побледнела. Неужели он узнал про Карла Дорсли?

Неправильно расценив ее испуг, Дарок набросился на нее.

— Да, я полагаю, что это ты была той самой ведьмой, что охмурила и погубила моего племянника.

Его слова словно ударами колокола зазвенели в ее голове, и сквозь этот дикий звон послышался болезненный крик Эммы. Сердце Шанталь вдруг провалилось куда-то вниз, замерло, и ей пришлось прижать к груди руку, чтобы убедиться в том, что оно не остановилось. Наверное, даже удары плетью не принесли бы ей столько муки, как эти оскорбительные слова.

— Нет, — прошептала она, глядя в искаженное болью лицо Эммы. — Я не делала этого. Прошу вас поверьте! Я даже никогда не видела вашего сына. Эрлы в последнее время менялись так часто, что я не успевала даже запомнить их…

Шанталь запнулась. Ей не следовало этого говорить.

— Прости, — прошептала она, обращаясь к Дароку.

В этот момент надежда покинула ее, оставив в душе только пустоту. Если еще мгновение назад крохотный огонек веры, что их отношения с Дароком смогут пережить потрясение, теплился в глубине ее сердца, теперь оно покрылась твердой коркой льда. Теперь уже ничего нельзя вернуть. Он считал ее виновной в смерти племянника.

Воздух покинул ее легкие, в груди все жгло от нестерпимой обиды. Не выдержав, Шанталь громко заплакала.

— Как ты мог? — обратилась она к Дароку, с трудом выталкивая слова из горла. — Как ты мог подумать, что я способна на такое?

«Я не верю» — кричало его сердце, но разум отказывался реагировать на ее слезы. Эта женщина — обманщица. Она то, с чем он поклялся бороться до последнего издыхания. И он не позволит обвести себя вокруг пальца крокодильими слезами.

Она шагнула к нему, и Дароку пришлось сделать над собой усилие, чтобы не ответить на ее порыв. Он отстранился и не без труда нацепил холодную маску насмешливости.