Вальпургиево проклятие

– Милочка, я увидел эти старческие руки! Старческие, сморщенные руки! А потом… Потом я подошел к зеркалу и увидел это лицо, такое же старое и уродливое, какое ты видишь сейчас. За одну-единственную ночь ведьма забрала мою счастливую молодую жизнь, передав мне узы страшного проклятия. Витая в темном мире, голоса тихо нашептывали мне, что я проклят, проклят навеки. Они сказали, что теперь я носитель этого страшного креста. И отныне моя судьба – нести бремя кровожадного монстра, подпитывая свою жизнь плотью и горячей кровью. Они пророчили, что мне придется пройти через все круги ада, чтобы освободиться от оков дряблого, чужого тела.

«Но так будет не всегда, – роптали мне далекие голоса, – когда-нибудь ты сможешь найти подходящий сосуд, чтобы передать эту ношу ему, и тогда… Тогда ты вновь обретешь облик того юнца, которым был в далекие времена молодости, сто пятьдесят лет назад».

– Я уже думал, что нет мне спасения, – скрипучим голосом продолжал Фрэнк, – но у нас появилась ты, Элизабет!

Пятнадцать лет назад благодаря тебе, дорогая, наша жизнь навсегда изменилась. Впервые за полтора века у нас появилась надежда. Все последующее время мы трепетно подготавливали тебя к этому дню.

Нам, конечно же, будет очень тебя не хватать, но…

Мой оглушительный крик буквально сотряс стены нашего дома. Подорвавшись с места, я ринулась к двери. Не осматриваясь по сторонам, я в ужасе бежала к выходу. Из моих глаз брызгали слезы, растрепавшиеся волосы липли к мокрому лицу, а руки и ноги, словно пропеллеры, бороздили накалившийся воздух. Я бежала под ритм биения моего опешившего сердца, покрываясь мерзкой холодной испариной. Не прошло и четверти минуты, как я во что-то врезалась.

Или в кого-то.

Подняв голову, я увидела, что в нескольких сантиметрах от меня стоит силуэт незнакомой мне девушки. Длинные рыжие волосы, зеленые выразительные глаза, белесая кожа и свободное платье, которое при тусклом освещении запросто могло сойти за саван. В образе незнакомки читались еле заметные черты лица моей бабушки.

– ПОМОГИТЕ! – вопила я во все горло, подсознательно пытаясь защититься своими криками от наступающей беды. Они подходили все ближе и ближе. Пока, наконец, не загнали меня в западню. Моя паника раненой антилопы и их хищная уверенность в своих действиях завели меня в тупик.

Выпятив правую руку за спину, я шаркающими шагами стала отступать назад. Поступь была кроткой и неуверенной, а заведенная за спину рука бороздила лишь пустое пространство, где, как мне казалось, не существовало ни стен, ни мебели. Выдерживая на себе их ожесточенные, изменившиеся взгляды, мне захотелось схватить какой-нибудь предмет, коим бы я могла защититься от своих врагов, но, как и прежде, руки бороздили лишь зловещую пустоту. Наконец моя рука во что-то уперлась, но не нужно было много времени, чтобы понять, что моей конечной целью в этой чудовищной игре стал угол комнаты.

Это был тупик.

Истомно рыдая, я, подобно раненому животному, вжалась угол и, еще болезненней заливаясь слезами, пыталась упрятать свое лицо в ладони.

Подойдя ко мне вплотную, они взялись за руки и, будто бы читая молитву, стали роптать какие-то страшные, замогильные причитания, вздымая и опуская руки. Это были ужасные речитативы, исполняемые на непонятном языке. Они заставляли наливаться мои уши болью.

– Да восполнится Magnum opus.7 Mortem effugere nemo potest.8 – Слова синхронно вырывались из их глоток, нагоняя на меня ощущение смертельного ужаса. Я еще сильнее вжалась в злосчастный угол, скатываясь по стенке вниз и плотно притягивая к себе дрожащие коленки. Прижимая заплаканное лицо к груди, мне хотелось верить всем сердцем, что все это – страшный сон.

– Дорогуша, – промурлыкала рыжеволосая девушка, – мы так долго готовили тебя к этому.

– Да, милая, – довольно согласился старик. – Но я еще не закончил свой рассказ. Думаю, Элизабет будет любопытно дослушать историю до конца, так ведь, милочка? Все эти сто пятьдесят лет мы с Эльзой жили в полуразрушенной лачуге, принося в жертву заблудившихся детишек и молодых людей. Прискорбно осознавая, что только так сможем продлевать себе жизнь. Но однажды, ровно пятнадцать лет назад, мы увидели юную девушку, которая, держа в руках сверток с младенцем, медленно прогуливалась по лесному погосту. Это была твоя мать, Элизабет. И стоило ей нас увидеть, как она припустилась бежать сквозь непроглядную пелену сгустившегося тумана, спотыкаясь о выпирающие корни деревьев и кусты, всеми силами пытаясь уберечь тебя. Ох, готов вспоминать эту гонку изо дня в день! Как же храбро вела себя твоя мать! А как громко она кричала, когда мы схватили ее, перерезав тонкую, лебединую шею… – поставив точку на последнем слове своего рассказа, Фрэнк ехидно расхохотался.

Он переглянулся с девушкой, и последовал очередной взрыв злорадного хохота – мертвого, в котором чувствовалась только кровожадная злоба и нотки заржавевшего металла.