Вальс ведьмы

Широко раскрытыми глазами я смотрела на черное содержимое, которое отказался принимать мой желудок. Сгусток пузырился, шевелился и постепенно начал подниматься над полом. По мере подъема его форма удлинялась. Два длинных шарика упали по обеим сторонам от черной массы и образовали руки, нечто подобное произошло и с ногами. Черная масса растянулась дальше и скрутилась, образуя голову, тело, вьющиеся волосы до талии и глаза, которые внезапно открылись и уставились на меня.

Я приблизилась к Гомункулу, кружась вокруг него. Тело все еще было покрыто этой черной субстанцией, но постепенно она стекала на пол и исчезала, оставляя после себя кожу, похожую на мою, с такими же родинками и веснушками. Когда осталось только обнаженное тело, Гомункул повернулся ко мне лицом, нахмурившись так же, как и я.

Это было странно, словно я стояла перед непослушным зеркалом.

– На что ты уставилась? – прищурив глаза, спросила моя копия.

– Она идеальна, – изумленно пробормотала я, поворачиваясь к Кейт. Сестра с гордостью наблюдала за своей работой. – Тебе придется оставаться в постели, пока я не вернусь, притворяясь, что ты больна.

– Какая пытка, – качая головой, пробормотал Гомункул.

Кейт вручила ему ночную рубашку, в которой я пробыла несколько часов той ночью, и Гомункул натянул ее через голову. Моя копия бросила на меня сердитый взгляд, но послушно легла в незастеленную постель и укрылась одеялом до подбородка.

Сестра повернулась ко мне. Снаружи все еще было темно.

– Ты будешь осторожна?

– Со мной ничего не случится, – ответила я, надевая Кольцо Крови на указательный палец. – Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Она кивнула и молча наблюдала, как я прокалываю один из своих пальцев и провожу тонкой струйкой крови по лбу, рисуя алхимический символ воздуха.

Да стану же я легкой, как ветерок,
Да стану же я цвета ветра.

Я стала невидимой на ее глазах. Казалось, Кейт собиралась сказать что-то еще, но в этот момент дверь спальни скрипнула, и мы обе испуганно повернулись к ней. Гомункул, однако, притворился спящим, спрятавшись под одеялом.

Это был Тринадцатый.

– Я начинаю слышать шум. Прислуга скоро встанет. Нам нужно идти. – Он повернулся к открытому окну спальни и, прежде чем исчезнуть за ним, сказал:

– Я буду следить за тобой на расстоянии.

Я кивнула и слегка обняла Кейт, после чего быстрым шагом вышла из спальни. Спускаясь по лестнице на первый этаж, я услышала какой-то шепот, но не столкнулась ни с кем из прислуги; после чего осторожно открыла дверь и вышла на холодные лондонские улицы, где от газовых фонарей на площади рассеивался густой туман.

Площадь Беркли должна была пустовать в этот час, но на деле все оказалось иначе. В парке, который находился в центре площади, стояла пара полицейских. Один из них привлек мое внимание. Он прислонился к одному из толстых бревен и курил трубку, неторопливо потягивая табак. Его глаза были устремлены в мою сторону, на дверь, которую я только что открыла, но глаза Красной крови вроде него увидели бы только то, как она сама по себе открылась и закрылась.

Это был инспектор Эдмунд Рид, тот самый, которого я видела разговаривающим с тетей и дядей, когда пряталась рядом со своей сестрой Кейт на лестничной клетке. Какого черта он здесь делал?

Нельзя было терять времени даром. Несмотря на то что еще было очень рано, первый поезд, следующий в Честерфилд, отправляся через час, а я находилась почти в сорока пяти минутах ходьбы от вокзала Сент-Панкрас. Но я не могла рисковать, поэтому не стала ловить карету. Такая молодая девушка, как я, одна в столь ранние утренние часы, вызвала бы множество слухов, особенно учитывая недавние события.

Я поплотнее закуталась в свой плащ и, не теряя больше времени, бросилась в гущу тумана. Мне едва встретился кто-то по дороге. Несколько торговцев, толкающих тележки, нагруженные мешками и коробками, один местный полицейский, и больше никого.

Но, когда я была всего в нескольких минутах ходьбы от станции, в конце улицы Юстон, которая соединялась с улицей Мидленд, я остановилась как вкопанная. В это было невозможно поверить.

Андрей Батори. Он шел вальяжно, устремив глаза на верхушки деревьев, из-за густоты тумана едва различимые на фоне неба. Андрей повернул голову, и я сделала шаг назад, пока не поняла, что он не может меня видеть. В конце концов, я все еще была невидимой.

Я встряхнула плечами и попыталась успокоить дыхание, которое внезапно сбилось, после чего быстро прибавила шаг, направляясь прямо к нему. Мы были единственными на пустынной улице.

Несмотря на то что его взгляд был опущен, он поднял его, когда проходил мимо меня. Юноша был так близко, что ткань его пальто едва не задевала мой плащ. Я ничего не могла с собой поделать, воспоминаниями вернувшись к тому короткому моменту в опере, когда мы находились на расстоянии шепота друг от друга.

Это была ошибка. Мне следовало смотреть на землю, а не в его темные глаза. Я полностью погрузила ботинок в лужу между булыжниками. Вода взбаламутилась, зашумела и забрызгала низ брюк Андрея.