Вальс ведьмы

– Он вот уже как почти двенадцать лет заперт в «Святом Мученике», специальной тюрьме для таких, как мы. Они отделили его от Стража, лишили магии…

– De? – Увидев на моем лице непонимание, он поспешил добавить: – Но?

Его рука коснулась моего запястья. Перчатки разделяли нас, но я чувствовала странное тепло в том месте, где мы соприкасались. Я моргнула, пытаясь сосредоточиться.

– Но кто-то крадет органы у трупов, прямо как делал он. Органы, относящиеся к важной теории, которая, хотя и не завершена, очень важна для алхимии. Теория Темперамента. Она связывает некоторые органы человеческого тела с основными элементами природы. Некоторые представители Красных кровей знакомы с ней, она изучается в медицине. Ты когда-нибудь о ней слышал?

Он отрицательно покачал головой и сказал:

– У первой жертвы была удалена селезенка, у второй – печень. Какие еще органы остались?

– Легкие и сердце. – Я не стала добавлять, что не хватало еще одного, ведь, в конце концов, никто не знал, о чем именно шла речь. Вот почему теория оставалась незавершенной веками.

– И для чего, черт возьми, ему нужны все эти органы?

– Не знаю, может быть, что-то связанное с алхимией, но Алистер Вейл славился своими заклинаниями. Если все, что происходит, связано с ним, то эти украденные органы должны быть необходимы, чтобы чего-то добиться с помощью призыва.

– Чего?

– Не знаю, – ответила я, качая головой. – Никто не знал, чего Алистер Вейл намеревался добиться своими убийствами и призывами. Или, по крайней мере, Ковен позаботился об этом.

– Ты не в первый раз упоминаешь это слово. – Он на мгновение остановился, чтобы произнести его медленно, как будто хотел выжечь его огнем у себя в голове. – Ковен.

– Это наш руководящий орган, – объяснила я. – Существуют десятки ветвей, которые отвечают за различные слои нашего общества, но наиболее важной является та, которую составляют Высшие члены, лучшие представители Черных кровей в этой стране. По крайней мере, это предполагается, потому что они избираются не голосованием.

– Látom. Понимаю. – Андрей откинулся на спинку кресла и одарил меня легкой улыбкой, которая показалась мне миражом, прежде чем добавить: – Всякий раз, когда мы говорим о государственных должностях и власти, различия между культурами и странами, между вами и нами, почти стираются.

– Да. Так и есть, – ответила я через несколько секунд, в течение которых тенор и сопрано смешивались в своде театра. – Полагаю, у нас больше общего, чем нам казалось.

Мой взгляд неизбежно упал на наши руки, соприкасавшиеся через перчатки. Он проследил за ним, и его глаза расширились, когда Андрей понял, как близко мы были. Волнистые локоны, выбивающиеся из моей прически, вот-вот могли бы коснуться его щеки.

Мне стоило отодвинуться. Я должна была отвернуться, притвориться смущенной и прошептать слова извинения, если бы он их не прошептал. Но я этого не сделала. И он тоже. Его губы приоткрылись, возможно, чтобы что-то сказать, но затем до нас донесся залп аплодисментов.

Я боялась, что они включат свет, потому что чувствовала, как кожа на лице покраснела. Однако в театре по-прежнему было темно, пока начиналась другая сцена. Снова заиграла музыка, но я чувствовала только пульсирующее молчание Андрея.

– Почему тебя так интересуют эти убийства? – спросила я после нескольких минут молчания. – Все, что происходит, не имеет к тебе никакого отношения.

– Моя мама родилась в Ист-Энде, – ответил он, повернув голову в мою сторону. Я заметила, как у меня пересохло во рту, но по-прежнему продолжала смотреть на сцену. – Если бы ее семья не смогла выбраться оттуда… кто знает, возможно, она была бы той женщиной, которую убил Коронер.

Я вспомнила картину в доме инспектора Эндрюса, молодую девушку, которая улыбалась, но чей взгляд был полон печали. Уязвимость, которую я увидела в глазах Андрея Батори, когда впервые встретила его.

Темнота заслоняла нас на протяжении всего вечера, и, когда в перерыве между актами и в конце спектакля зажегся свет, мы оба обменялись быстрыми поклонами и разошлись вместе с нашими родственниками в противоположных направлениях.

Скользя между рядами кресел, я чувствовала взгляд Андрея на маленьком обнаженном кусочке спины, что оставляло мое платье. Я вздрогнула и встряхнула рукой – той, которой он до этого касался, и мне пришлось сдержаться, чтобы не оглянуться самой. Возможно, у меня в венах дрожала магия. Или это было просто предчувствие. Но я была уверена, что очень скоро снова увижу Андрея Батори.

* * *

Мы вернулись домой уже поздно. Свет в комнатах Лироя и Кейт не горел, и мои тетя и дядя сонно потащились в свою спальню. Я же, напротив, была странно насторожена и уверена, что это отнюдь не из-за призрака Дон Жуана. Я видела призраков гораздо хуже. К тому же еще и настоящих.

Тринадцатый ждал меня у изножья кровати. Он поинтересовался, что я думаю об опере, хотя мне было прекрасно известно, что он наблюдал за мной весь вечер из-за угла.