Вальс ведьмы

Но самое худшее заключалось не в том, чего они пытались достичь. Хуже всего было то, чем они жертвовали, чтобы получить это. Части трупов, животных, сердца Стражей, демонов, Красных кровей… и даже Черных. Иногда это было что-то принадлежащее им самим: слюна или кровь, иногда части тела или внутренности – сердце, легкие, глаза, кишечник… и недопустимо было использовать содержимое из какого-нибудь сосуда, как я делала несколько месяцев назад в Академии. Нет, именно тот – или те, – кто совершил призыв, должен был взять на себя ответственность за сбор всего необходимого. Ведь призыв был тесно связан с жертвоприношением. Чем больше вы отдавали и теряли, тем больше приобретали. И убийство Стража, у которого все еще был живой напарник, изъятие его органов… это забирало большую часть вас, вашей человечности, и влекло за собой магию, которую далеко не каждый был способен воспринять.

В последнем призыве «Великого делания» были даны точные инструкции по получению Философского камня, хотя последняя страница была вырвана, как будто кто-то сделал это в спешке. В любом случае призыв казался завершенным. Описываемая схема представляла собой пентаграмму, похожую на ту, которую мы обычно рисовали для иллюстрации пятиконечной звезды, но гораздо более сложную. Линии были настолько замысловатыми, а детали мельчайшими и разнообразными, что никто, кто не владел искусством призыва в совершенстве, не смог бы ее изобразить.

На каждом конце этой странной звезды нужно было разместить орган, соответствующий Теории Темперамента. Необходимо было соблюдать определенный порядок, тот самый, которого придерживался Коронер с самого начала своих убийств. Селезенка, печень, легкие… и сердце, которое он еще не удалил.

Но оставалась еще одна точка – центральная. В нее должно было быть помещено тело, еще живое, и нужно было покончить с его жизнью в тот самый момент, когда будет произнесено заклинание призыва.

Желчь и почва олицетворяют меланхолию.
Жир и огонь – гнев. Мокрота и вода – успокоение.
Тело и воздух – страсть. Кровь и эфир – магию.

Условия убийства были довольно специфическими. Жизнь необходимо было оборвать с первой попытки и неволшебным образом, чтобы вышла серия насильственных смертей, которые, возможно, пригодились бы впоследствии. По мере прочтения у меня все сильнее скручивало живот, и я представляла, как мои родители, Алистер Вейл и Л. Ш., кем бы он ни был, будучи на год младше меня, в Академии, пишут эти слова. Как они могли быть настолько уверены в том, что это сработает? Пробовали ли они когда-нибудь? Неужели им удалось заполучить Философский камень?

Если что-то и было ясно, так это то, что Коронеру осталось забрать одно сердце и одно живое тело. И что все, что произошло, не было ни внутренним садистским побуждением, ни местью. У него была четкая цель, и об этом должны были узнать как полиция, так и Ковен, независимо от того, что последний мог узнать о том, что мои родители числились авторами этой тетради. И я не могла дождаться полуночи, чтобы улизнуть. Было обеденное время, оставалось всего несколько часов до того, как стемнеет, и я должна была ими воспользоваться.

Я быстрым шагом направилась в комнаты сестры. Я была нужна ей, она нуждалась в чем-то, что отвлекло бы ее, ей надо было быть частью чего-то и чувствовать себя ценной, даже если она и так всегда была такой.

Я даже не постучала в дверь; тут же обхватила пальцами дверную ручку и потянула за нее.

Кейт удивило мое неожиданное появление в ее спальне.

– Знаю, что не заслуживаю этого, – сказала я, прежде чем она успела разомкнуть губы. – Но ты была права. Мне не следовало вовлекать тебя в это, чем бы оно ни было.

– В это? – спросила она, нахмурившись. – Что это?

Не теряя времени зря, я показала ей небольшую тетрадь, которую спрятала за спиной, позволяя полуденному свету осветить золотые буквы, написанные от руки. Ее глаза немного расширились, но большей реакции не последовало. Она не понимала, что было у меня в руках.

– Я знаю, что задумал Коронер, – уверенно сказала я. – И знаю, как он собирается это провернуть.

Кейт обеспокоенно закусила губу и обвела взглядом спальню, будто кто-то мог нас подслушать.

Весь ее прежний гнев улетучился.

– Элиза, ты не должна…

– Эту тетрадь написали мои родители, – прервала ее я, сердито размахивая предметом. – И им не следовало этого делать.

Она вздохнула и откинулась на спинку кровати. Ее глаза снова сфокусировались на обложке тетради, на этот раз она нахмурилась.

– А какое отношение тетрадь, написанная твоими родителями, имеет к Коронеру?

– Мне кажется, именно эти страницы натолкнули его на эту идею. Все, что они сделали с этими бедными людьми, описано здесь. То, что произошло… и что произойдет.

Кейт побледнела.

– Что произойдет? – повторила сестра.

– Не хватает одного органа и жертвы, чтобы заполучить Философский камень.

Губы сестры изогнулись в улыбке, но смех, вырвавшийся из них, был слабым и ломким.