Валсарб

У Люськи странные отношения с родителями. Они ее постоянно обнимают и чуть что целуют. Даже ее папа, если она просто проходит мимо, с улыбкой треплет ее по голове, не говоря уже о маме. У Люськи есть еще две старшие сестры, не знаю, относятся ли родители к ним так же, но мои родители меня никогда не обнимают и не целуют. Папу я вижу редко, а мама утром говорит: «Вставай в школу», а вечером спрашивает: «Разве ты уже сделала домашнее задание?» – и уходит готовить гуляш, или болтать с соседкой, или звонить по телефону. Мои родители слишком заняты, им некогда трепать меня по голове, чаще всего они замечают мою голову, если ее нужно красиво причесать в школу или если на каникулах в ней завелись вши. В остальное время они задумчиво смотрят в одну точку, словно решают сложный ребус. А лучше бы поверяли мне свои дни и заботы, я бы их понимала. Но они даже молчат не вместе со мной, а отдельно. Когда папа «где-то пьянствует», мама ходит печальная или сидит как на иголках, опасаясь, что с ним может что-нибудь случиться. Когда папа возвращается, он поглощен заверениями, что теперь-то уж точно завязал, больше ни-ни, ни капли, вот увидишь. Когда он обещает, я верю тому, что он обещает.

Люськин папа тоже пьянствует, иногда даже прямо на кухне за столом, но он никуда не уходит, поэтому и беспокойств не доставляет. Повезло, ведь сидеть как на иголках очень утомительно. Немудрено, что моя мама выжата как лимон. Иногда мне хочется пожалеть ее, но, боюсь, она рассердится. Сердиться можно, быть несправедливой нельзя. Как бы то ни было, я и сама не могу ни о чем рассказать ей, стоит ли посвящать человека в то, что ему неинтересно? К тому же, кажется, маме не нравится обниматься и целоваться. Думаю, мне тоже не нравится. Но это не точно.

Мы с Люськой завели дневник, настоящий дневник, который здорово будет перечитать в следующем году или лет через сто, хотя я не намерена жить так долго. Общей тетради не нашлось, зато альбом оказался очень кстати, нужен он, разумеется, для рисования, но рисую я все еще неважно, а Люська и того хуже, не думаю, что за время каникул в нас сможет пробудиться художественный талант.

Оказывается, вести дневник не так-то просто, особенно если ничего не происходит. Я написала дату, обвела ее волнистыми линиями со всех сторон, вышло неплохо. Потом позвонила Люське и спросила, что у нее нового. У нее тоже ничего пока не произошло, она только начинала завтракать, поэтому мы договорились, что если случится что-нибудь грандиозное, то она позвонит мне, а если нет, то мы встретимся через час во дворе.

Люська не позвонила и на улицу не вышла. Я пошла к ней сама и застала ее в состоянии крайней беспомощности.

– Понимаешь, съесть это я не могу, а выбросить – не позволяет совесть, – сказала она.

Поясню для Тебя. Видишь ли, во время летних каникул родители зачастую совершенно перестают интересоваться своими детьми. Потому что дети летом отдыхают, а бланки строгой отчетности, заседания в исполкоме, колхозные отработки и долгие совещания родителей никуда не деваются. И отпуск тоже не всегда совпадает с летом. И вообще, вот подрастешь – поймешь, как нелегко зарабатывать деньги и успевать приготовить ужин на сегодня и обед на завтра, я уже в шесть лет ждала маму с подносом, а ты такая большая и не можешь даже себя накормить, ну, конечно, газ включать нельзя, я запрещаю, спички детям не игрушка, ты еще маленькая.

Но Люськины родители, видимо, заинтересованы если не в ней, то в правильном Люськином питании. Мама у Люськи полная, цветущая, как георгина, а Люська тощая, бледная, с голубоватой, точно у недавно ощипанной курицы, кожей, одни глаза да конопушки размером с пшено по всему лицу.

В кухне на столе стояла огромная эмалированная миска с тертой морковкой. Морковки было килограмма два, а может, и больше. Кто-то щедро и заботливо посыпал ее сахаром.

Люська надула губы и со слезами на глазах села на табуретку.

– Это витамин А, понимаешь? В газете написали, что витамин А необходим для правильного развития ребенка. А я терпеть не могу морковку. Ты видишь, какого она цвета?

Обыкновенного, говорю, оранжевого.

Тут она как зарыдает.

– Оранжевого! Такого же, как я! Я и без нее рыжая! Что, если мои веснушки станут от морковки еще заметнее?

Мне нравится морковка. Я вообще люблю есть почти все, кроме вареной капусты. Хочешь, говорю, я тебе помогу?

Люська вдруг сделалась такой счастливой! Она никак не могла поверить, что кто-то может искренне любить морковь и бескорыстно ее съесть.

Потом мы пошли и записали в дневнике, какая на улице погода (светит солнце) и как мы чудесно играли в резиночку на улице (даже не начинали). Я добавила от себя, что через двадцать четыре дня у меня будет день рождения, а Люська больше ничего не дописывала и попросила оставить дневник у нее.