Валсарб

Всем известно, что жар-птиц не бывает, но Уля подошла на перемене и говорит, мол, так и так, у меня есть несколько перьев жар-птицы, могу поделиться, если надо, потом мне папа еще привезет. Жар-птица жила в одной Бабиной сказке и на красивой новогодней открытке, которую прислали мамины родственники, поэтому я решила, что это название какой-то книжки, «Перо жар-птицы», и Улин папа купил несколько экземпляров одинаковых, спросила у нее, кто автор и что она хочет взамен.

Автора нет, это просто перья, пушистые такие, понимаешь? – из жар-птицы, самые обыкновенные, точнее не, ничего мне не нужно взамен, если берешь, пойдем после школы ко мне домой.

Всем известно, что жар-птиц не бывает, но, пока Уля открывала дверь квартиры, я вообразила, что у нее она действительно живет. Почем знать, может, ее папа поймал целую птицу в силки, и они держат ее взаперти, иначе откуда бы ему набрать перьев? – и сейчас она где-то бьется в комнате, вся золотая и сверкающая, как в сказке о Коньке-Горбунке, и пытается вылететь в окно или гостеприимно выйдет нам навстречу, объятая таинственным свечением, похожая на оранжевого павлина, только побольше.

Но навстречу, кроме запаха горохового супа с мясом, никто не вышел.

Все-таки любопытно бывает поглядеть, как живут другие люди, у кого темно, потому что лампочка перегорела, а у кого – потому что дневной свет почти не проникает в окна. Улина мама – учительница, тем более интересно. Мне казалось, что квартиры учителей должны быть непременно какими-то особенными. У географов, конечно, все вертится вокруг атласов, глобусов и карт, у математиков – вокруг цифр и формул, у учителя по физкультуре в комнате гимнастический козел и канат висит, у преподавателей языков – пособия и книги на каждом шагу. Но в Улиной квартире книг не оказалось, наверное, учителю по обществоведению они не нужны, он ведет общество неведомыми мне пока тайными тропами, самостоятельно, без всякой помощи.

В остальном квартира Ули мало отличается от других известных мне квартир, разве что цветом мебельной стенки и сыростью в углах комнат – характерными серыми пятнами на обоях, спутниками всех валсарбских первых этажей.

Уля открывает лаковую шкатулку и хвастается мамиными золотыми сережками, потом показывает колье в коробочке и столовый сервиз, кажется, она и забыла, зачем позвала меня к себе.

В комнате прохладно и темно, она не уверена в себе, своем уюте и чистоте, на диване лежит большой халат, непонятно, мужской или женский, лежит, как больной с приступом аппендицита, скукожившись в неудобной позе, на журнальном столике вязаная салфетка, на телевизоре – пыльный след. Тяжелые гардины задернуты наглухо, первые этажи притягательны для любознательных граждан.

Наверное, я лучше уже пойду, кстати, у нас тоже такой сервиз, я пойду, еще же уроки делать, а я тебе знаешь что сейчас принесу, перебивает она, папайю, ты ела когда-нибудь папайю, нет, конечно, даже не представляю, как она выглядит, а вот сейчас увидишь.

Когда человека приглашают в гости, его принято чем-то угощать. Так мама делает. Она угощает своих гостей чаем, и эти гости всегда, как Цокотухины букашки, пьют по три чашки, не меньше. Иногда за такими чаепитиями возникает душевная атмосфера. Иногда душная. В зависимости от гостей.

Чая у Ули, возможно, и нет, а есть экзотический плод, и поделиться им ей не с кем, она тоже одна в семье, полная и смешливая болтушка, немного напоминающая мою Бабу, только, конечно, поменьше, с мамой-учительницей и совсем без книг. Она позвала в гости именно меня, и это выглядит подозрительно.

Я вдруг чувствую себя уязвимой, есть шанс, что она решила посмеяться надо мной и за всем этим последует какой-то розыгрыш, за три года в школе я успела если не привыкнуть к этому, то научиться держать ухо востро. Но Уля несет мне малюсенький кусочек папайи, мне приходится поверить, что это папайя, и съесть ее, и еще немного посидеть в кресле для приличия, подбирая слова, потому что вдруг не о чем стало говорить.

Тебе тоже одиноко в нашем классе, Уля, да, точно, как я раньше не догадалась, что вовсе не одиноко, ты действительно дружишь со всеми, если со всеми вообще можно дружить.