Валтасаров пир. Лабиринт

Посмотрев налево, Анджей увидел старика, который его окликнул. Высокий, в сандалиях, на голове — завязанный с четырех концов узелками носовой платок для защиты от солнца. Анджей подошел поближе. И тогда заметил второго человека: им оказалась заведующая детским домом Лещинская, которая осаждала сегодня Биркута. Она была занята тем же, что и ее сотоварищ: обирала гусениц с чахлых побегов дикого винограда и вьющейся розы, росших среди развалин.

— Пожалуйте к нам! Присоединяйтесь! — повторил старик свое приглашение.

И жест в сторону особенно чахлых и пожелтелых листьев указывал на то, что приглашение продиктовано не просто вежливостью. И не одним гостеприимством.

— Здесь что, такая плата за вход? — пошутил Анджей.

— Вот именно!

Затем последовал обычный в таких случаях вопрос. Задал его старик.

— Позвольте узнать, а давно вы в Оликсне? Что-то не припомню вашего лица.

Удовлетворив его любопытство, Уриашевич, в свою очередь, обратился к Лещинской и сказал, что видел ее сегодня: был свидетелем их разговора с Биркутом.

— Капитан уже побывал у меня после этого, — сообщила она.

— Как? — удивился Анджей. — Когда же он успел?

— Да вот успел, — ответила она. — У него всегда припрятана свободная минутка на всякий пожарный случай.

— А вы уже освоились здесь?

Оказалось, что это отец и дочь. Уже два года, как они в Оликсне. Она сначала работала в отделе здравоохранения, а несколько месяцев назад ее назначили заведующей вновь организованного детского дома. Отец — у дочери на иждивении.

— А откуда вы сами?

— Из Варшавы.

— Я тоже, — заметил Уриашевич. — До конца восстания там был.

В этом смысле судьбы у них были сходные. Однако немного поговорили они и о различиях в этой общей их доле. Потом представились друг другу. Обошлись без рукопожатий: руки были липкие от гусениц.

— Уриашевич? — напрягая память, наморщила лоб Лещинская. — Знакомая фамилия.

С минуту она стояла неподвижно, соображая, откуда она ее может знать.

— А не встречалась ты в обществе с двумя барышнями из этой семьи? — подсказал старик.

— Не с Вандой ли случайно и с Тосей? — вставил Анджей.

Так оно и было. Посыпались вопросы.

— Что они поделывают?

— Да так, прозябают.

— Как поживают?

— Помаленьку.

Разговор о паннах Уриашевич был исчерпан через какую-нибудь минуту, это стало ясно всем троим. Лещинская перевела разговор на другую тему.

От нее Уриашевич узнал, что замок, среди руин которого он находится, славянского происхождения. И относится он к той поре, когда Западным Поморьем владели еще польские князья — из дома Пястов. Впрочем, было это не так уж и давно, ведь князь Богуслав XIV из рода Грифитов, последний представитель этого дома, скончался в первой четверти семнадцатого века. Резиденцией его бывала также и Оликсна.

— Очень красиво здесь, — говорила Лещинская. — Только слишком голо и дико будет, если розы и виноград зачахнут.

— В прошлом году они уже было выправились, — посетовал старик. — Это в войну их забросили совсем. Никто не следил, не поливал, землю не унавоживал. — Он окинул взглядом зелень среди камней. — За каждое наше усилие они сторицей воздают!

— Лучше места, чтобы собираться на вольном воздухе, для детей и не сыщешь, — сказала дочь. — Например, в праздник можно устроить вечером костер. Не сравнить с поляной в лесу.

— Еще бы, — подтвердил Анджей.

— Вот вам и случай с историей этого края познакомиться, — прибавил старик. — И видом полюбоваться красивым.

С арок и сводов, которые, казалось, дышали, точно живые, — это ветер чуть колыхал покрывающий их зеленый полог, — перевели они взгляд на море, туда, где в голубовато-фиолетовой дали воедино сливались в свете угасающего дня вода и воздух.

— Ну, нам пора, — первой нарушила молчание Лещинская. — А то для отца поздно будет.

Тот стянул с головы ненужный уже носовой платок. Развязав узелки, сунул его в карман, а у ворот снял шляпу с крюка.

— А вы? — повел старик рукой в сторону Уриашевича.

— Я немного еще побуду здесь.

— Тем лучше для вас, — прищурился старик. — Я спутник плохой, особенно с горки. Потихонечку спускаюсь, полегонечку. — В воротах он обернулся еще раз. — Заглядывайте сюда. В это время! — крикнул он. — Если дочку не застанете, то застанете меня, а не меня, так уж гусениц наверняка.

— А вы надолго в Оликсну? — Лещинская тоже остановилась. — Мы забыли вас спросить.

— Надолго.

— В порт?

— Ясное дело!

* * *

Часа через два после их ухода Анджей проснулся и долго не мог сообразить, где находится. Озябший и разбитый, лежал он на камнях среди фантастических декораций, которые выхватывал из непроглядной тьмы луч света, скользивший также по его лицу.

Вытащив из-под головы затекшие руки, Анджей оперся, сел и тогда только очнулся окончательно. Он ведь в Оликсне! На Замковой горе! Прилег отдохнуть и попросту заснул. И разбудил его свет маяка. Соскочив со стены, он стал хлопать себя по бокам, чтобы согреться и размяться перед обратной дорогой.