Вам не понять – вы же офицер

– Вытащил я одеяло-то, а на нем вонючие пятна – бурые и серо-зеленые. С первого взгляда менты и доктор признали, что это кровь и мозги. А один из моих бойцов, которого я понятым определил, с севера Арканской области призванный, потомственный охотник-промысловик, ментовскому-то подполковнику и говорит, что от отпечатка носков сапог в сугробе вдоль забора след как лыжня – снежный наст, уплотненный до того, как труп снегом засыпало! А это, говорит, значит, что труп сюда к забору доставлен волоком за воротник, наверное, в просвет между бочкой и машиной. И тащили его, видимо, завернутым в это самое одеяло – вот откуда на нем и кровь с мозгами. Менты это записали, а ваш офицер понятого этого едва не расцеловал. «Отпуск тебе, – говорит, – у комдива выхлопочу за наблюдательность». А вот и позавчерашние понятые на КТП подтянулись.

– Скажите, Юрий Петрович, – спрашиваю капитана, – а какие повреждения на трупе были видны?

– Голова справа на затылке помята была, а больше вроде бы и ничего. Обмундирование на трупе новое, в другом Парнеев не ходил. Но подмокшее, так как с утра потеплело и первый дождь в воскресенье прошел. Крови я не видел. Ну и на спине напротив сердца пара небольших порезов, как от заточки. Их все присутствующие видели.

Латышев рассказ заканчивает.

Понятые ничего не дополняют.

Иду на КТП и сажусь оформлять протокол дополнительного осмотра места происшествия.

Уточкин минут пять стоит за спиной и смотрит через плечо, что я пишу. Вскоре он понимает, наверное, что пишу я все правильно и уходит в «нумера», то есть в профилакторий, – читать припасенную книжку. А я наконец достаю свой кофейный набор, отправляю бойца за водой и отдыхаю от слегка обрыдших за истекшие сутки коллег, с которыми никогда ранее так много времени рядом не проводил.

Напившись кофею и увлекшись писаниной, пропускаю обед.

Почти на закате покидаю автопарк. В штабе дивизии узнаю, где подразделение, которое в любой летной части отвечает за фотолабораторную обработку данных объективного контроля и материалов воздушной разведки.

Бойцы в этой аэрофотолаборатории честно признаются, что проявочный бачок для фотопленки из «наземного» фотоаппарата держали в руках очень давно, так как километры аэрофотопленки с «разведданными» они обрабатывают в проявочных машинах и ваннах гораздо большего размера. Возиться же с полутора метрами обычной пленки им не просто хлопотно, а рискованно, что заслуживает понимания, поскольку они пленку боятся запороть. Со своими личными фотопроблемами они, оказывается, ходят в клуб к киномеханику Янису.

Отправляюсь в клуб.

Киномеханик Янис – базовский боец – встречает настороженно и предупредительно.

Умудряется заискивающе заглядывать в глаза снизу вверх, при том, что сам ростом явно выше.

Пленку проявляет и распечатывает мгновенно.

Догадываюсь, что ему ужас как хочется прикоснуться к тайне следствия. Для налаживания контакта ограничиваюсь короткой политинформацией на тему Латвийского национального пробуждения.

Нацмен млеет!

Из-под руки Яниса забираю с собой не только проявленную пленку и отпечатки, пригодные для протокола, но и отпечатки выбракованные – тайну ему не разглашаю, но улыбка не слезает с конопатой, лупоглазой физиономии фотографа. После проявки и распечатки следователю пленки авторитет чмошного бойца в солдатских массах резко возрастает! Это же надо – заезжий «прокурор» почти его земляк: у него теща в Риге живет!

В штаб базы добираюсь, кляня ослепляющие встречные и благословляя машины попутные за подсветку узкой пешеходной дорожки. Фонари в гарнизоне – роскошь. Они светятся только возле штабов, столовых, клуба и по периметру строевых плацов напротив казарм.

Вспоминаются слова Командующего о страхе, поселившемся в военном городке, и самому тоже становится жутковато.

Если Парнеева убили не одногодки-сослуживцы, которые уже уволились и разъехались по домам, то убийца – к гадалке не ходи! – где-то рядом. Он уже видел шарахающихся по гарнизону офицеров в фуражках с красными околышами и подумал, наверное: не отследить ли их поодиночке на какой-нибудь узкой стежке-дорожке?

А отслеживать-то что два пальца обо^***ть – пристроиться позади в пяти шагах на неосвещенном тротуаре, улучить момент, когда машин попутных нет, спрятаться за спиной прокурора от слепящего света машины встречной, приблизиться к жертве, когда та поравняется с придорожным кустом, зажать локтевым сгибом ей рот и одновременно вонзить между лопаток заточку. Затем столкнуть обмякшее после коротких судорог тело в черноту придорожной канавы, а на следующий день спокойно стоять в строю, или сидеть на совещании в штабе, или в учебном классе, или в технической или летной столовой, или в гарнизонном клубе… да наблюдать за следующим прокурором и тихо посмеиваться над обращениями прокуроров к «армейской общественности» с просьбами о содействии в установлении преступника.

Однако! Чего это меня так на литературщину поперло?..

Глава 6 Инструктаж