Вампирея капитана Блада

На песчаной отмели Вихрен Магра, у самого подножия белых дюн, рядом с парусиновой палаткой, сидя на пустом пивном бочонке, капитан Левасер размышлял, как гарантированно обезопасить себя от гнева зубастого губернатора Тортуги.

Вокруг него без дела слонялось человек шесть офицеров; пятеро из них – неотёсанные мушкетёры-гопники в грязных кожаных жилетках на голое тело и таких же эксклюзивных штанах с заплатами, увешанные оружием с ног до головы, а шестой – более-менее образованный помощник капитана, бретонец Каузак. Тоже тот ещё дурак и паникёр, но этот хоть читать умел…

Перед Левасером на коленях стоял молодой месье д’Ожерон, его придерживали два здоровенных негра-культуриста. На самом юноше были лишь сорочка с кружевными оборками да сатиновые короткие панталончики, ноги босы, даже не в носках. Камзол с него был сорван, руки связаны за спиной, на лице синяки и кровоподтёки. Шея голая-я…

Здесь же на песчаном холмике в неловкой позе сидела его дура сестра (уж простите за честность и прямоту). Она была очень бледна и под маской никому не интересного высокомерия тщетно пыталась скрыть душившие её слёзы. Получалось не очень-то…

Левасер сначала долго зевал, делая вид, что ему дико скучно, и наконец с напускной учтивостью заявил:

– Полагаю, мадемуазель, что ваш выкуп определяется в двадцать тысяч песо, и, если вы дадите мне слово вернуться, можете хоть сейчас отправляться на остров Тортуга. На поездку туда-сюда я даю вам неделю и предоставляю вон тот голландский шлюп.

Девушка неуверенно повернула голову. Её глаза округлились.

– Да, да, вы не ослышались. Месье д’Ожерон останется здесь наложником. Тьфу, конечно, я хотел сказать, заложником. Моим личным заложником. Вряд ли ваш отец сочтёт данную сумму чрезмерной, ибо в неё входят цена за свободу дочери и стоимость приданого сына. Дьявол меня всего побери, да я, пожалуй, ещё слишком скромен! Папаша д’Ожерон человек весьма богатый…

Но д’Ожерон-младший, бесстрашно взглянув в лицо пирату квадратными от изумления глазами, всё-таки решился уточнить:

– Я категорически и бесповоротно отказываюсь вас понимать! Вы напали на мирных голландцев, вы убили их капитана и захватили мою сестру, наивную дурочку, влюблённую в вас. Это гадко, преступно, подло, но объяснимо. Но почему наложником… тьфу, заложником остаюсь я?! Я-то вам никаких авансов не делал, вы мне не нравитесь и… и вообще…

– Ах, какие красивые слова! – криво усмехнулся Левасер, явно жеманясь. – Какой пылкий темперамент и какая трогательная глупость! Но поверьте, милейший, я умею превратить любого упрямого осла в послушную овечку. В мою нежно любимую, кроткую и милую овечку…

– Будьте вы прокляты, грязный пират без совести и без чести! Я против!

– Ах, ну кто же вас спрашивает…

– Да о чём талдычите вы оба?! – уже буквально взвыла бедная девушка. – Я ничего не понимаю! Почему вы преследовали меня, если… если теперь отсылаете к отцу? И зачем же вам здесь мой брат?!

– Всё просто, Мадлен, – Левасер встал, подошёл к младшему сыну губернатора и, приподняв его лицо за подбородок, потянулся к его губам. Девушку передёрнуло от ужаса.

Д’Ожерон резко рванулся в сторону, бросив дикий взгляд на сестру, и она увидела на его лице полное отчаяние. Отвращение и благородная ярость овладели дочерью губернатора.

– Нет, гнусный мерзавец! Я не поеду за деньгами для вас, вы не джентльмен…

– Вы действительно дура, милая, – без малейшей злобы с издевательским вздохом заметил Левасер. В его руках дёргалась бечёвка, по всей длине которой он механически завязывал крепкие узелки, – знаете, как называется эта вещица? Это чётки боли.

– Я не боюсь вас!

– А зря. После знакомства с ними многие упрямые еретики превратились в католиков. К вам быстро вернётся благоразумие, когда ваши чудесные глазки вылезут на лоб.

Злодей швырнул бечёвку одному из негров, который на лету поймал её и быстро закрутил вокруг головы пленницы, вставив под бечёвку небольшую бамбуковую палку. Тупо лупая зенками на своего капитана, негр ждал приказа начать пытку.

Лицо д’Ожерона стало свинцово-бледным, и на лбу выступили капли пота.

– Негодяй, ты не посмеешь мучить её!

– И кто меня остановит, лапуся? – вновь садясь на бочонок, Левасер насмешливо послал юноше воздушный поцелуй. – Может быть, ты? Если, конечно, будешь поласковее…

Мадемуазель д’Ожерон вскрикнула и попыталась вырваться, но, удерживаемая грубыми руками офицеров, со стоном опустилась на песок. Её брат до крови стиснул зубы, но ничем не мог ей помочь, они оба находились в полной власти безумного сексуального маньяка.

– Образумьтесь же, мышка моя, и избавьте своего милого братца от столь малопривлекательного зрелища, – медленно, с томным прононсом протянул мерзкий пират, – ну что для вашего родителя, в конце концов, эти жалкие двадцать тысяч песо? Заплатили – и по домам!

– С вашего позволения, мне тоже вдруг стало жутко интересно, за что вы назначили сумму в двадцать тысяч песо?!

Вопрос этот был задан на не самом лучшем французском языке, но вполне себе чётким и приятным голосом. Левасер и его офицеры удивлённо обернулись.