Вампиры ночи

В самолете холодно, но я уже привыкла. Достаю свой ноутбук из сумки и делаю глубокий вдох. Мне предстоит длинный перелет домой, но больше по ночам мне не спится. Я начинаю писать.

Вы когда-нибудь задумывались, по чему вампиры скучают больше всего? По человечности? Близким, которых они потеряли из-за времени и старения? По тем, кем они были раньше?

Артист балета Константин Волков (34 года) скучал по солнцу. И он был готов заплатить немалую цену, чтобы вернуть его себе. Даже если этой ценой была кровь сотен Вампиров и сотен людей…

Продолжаю писать, пока не заканчиваю весь рассказ, и я горда тем, что у меня получилось.

Ради Лукки я слегка подправила статью и позволила Раду взять на себя вину за смерть Константина. Ради человечества и всех Ведьм не упоминаю об амбициях Константина, касательно противоядия Ведьминой крови, и масштабе его разработок. Никому не нужно знать, насколько реально было создание таблеток солнца, иначе кучка подражателей повылезает из гробов и попробует свои силы в фармацевтике. Поэтому я описываю его проекты как обреченные на провал с самого начала.

Эпилог

На улице середина марта, я в летней одежде, но после проведенных недель в Москве, пасмурный весенний день в Нью-Йорке ощущается как середина августа. В метро, как обычно, безумно, однако людская суета даже успокаивает. Я не желаю видеть ни снег, ни еще один бетонный блок до конца своих дней.

Сегодня утром Джексон вызвал меня в офис, и, как послушная девочка, я вылезла из своей выношенной пижамы и накрасилась. Думала взять такси, но, по правде говоря, мне хочется быть рядом с людьми. Уже несколько недель я провожу в одиночестве, и моему психическому состоянию это совершенно не помогает.

Протискиваюсь рядом с коляской и, проходя мимо мамы с ребенком, натянуто им улыбаюсь. Обычно меня раздражают переполненные поезда, но так я чувствую себя в безопасности. Ведь прямо сейчас меня мало что может уберечь. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу разорванное горло Асель и бьющееся сердце Константина в руке его брата.

Прошел месяц после моего возвращения из Москвы. Джексон сказал мне не приходить в офис, пока все не уляжется – на тот случай, если узнают, что это я написала историю, и захотят проследить за мной до штаб-квартиры. Моя история была опубликована три недели назад, и за это время я никак не контактировала с внешним миром, лишь получала новости от Джексона. По всей видимости, Лукка был очень сговорчив и заверил моего босса, что обрубил все концы. Не представляю, что это значит. Больше мертвых Вампиров? Меньше врагов? Уничтожение лаборатории? Надеюсь, что так.

Выхожу из поезда на своей станции. Я рано приехала. Не могу поверить, что спустя столько времени, всего через пару минут снова встречусь с Джексоном и узнаю, как у меня получилось справиться с заданием. Несколько месяцев назад я была на грани увольнения. Мой босс сказал, что история либо поможет мне, либо сломает. Тогда я и не подозревала, что это действительно может меня сломать.

Как только мой телефон начинает вибрировать, достаю его из кармана. Я никогда не давала Лукке свой номер, и все же, когда мне приходит сообщение, внутри все сжимается от мысли, что оно может быть от него. Но это всегда кто-то другой. Он был прав – не стоит объединять пламя со льдом. Лукка – мое прошлое.

Бросаю взгляд на телефон. Это мама. Можно было не сомневаться.

Почему не отвечаешь на звонки? Ты нужна мне в Барселоне. АМ в опасности, и ты должна быть здесь.

Я вздыхаю. Она серьезно? Ни «привет, как дела»? Лишь перечень команд. Мы долгое время не разговаривали, особенно после исчезновения Майкелы в Лос-Анджелесе полтора года назад. Иногда мама присылает мне беглые сообщения, иногда я спрашиваю ее, смогла ли она что-то узнать о моей сестре, но обычно все наши переписки выглядят простыми и формальными. Она названивала мне последние два дня, а я игнорировала ее, полагая, что, если будет что-то действительно важное или связанное с Майкелой, она мне напишет. И вот это мама считает чрезвычайной ситуацией – призыв приехать в штаб-квартиру Ассоциации магов? Я так не думаю.

Направляюсь к выходу с вокзала, погруженная в активный внутренний монолог с моей матерью в духе: «почему я должна делать тебе одолжение, если ты ничего для меня не делаешь?», и, вытаскивая из кармана железнодорожный билет, останавливаюсь. Моргаю. Быть не может. На другой стороне платформы Майкела. Моя сестра на другой стороне платформы!