Вампиры ночи

– Не стоит оплакивать ее, – бесстрастно произносит Константин. – Она была плохим человеком и покончила жизнь самоубийством. Что теперь? Лишь я единственный, кто все это время заботился о тебе.

– Хватит лгать! – кричит Лукка. – Ты ее убил, потому что она всегда стояла на твоем пути. Потому что, родив меня, она дала тебе то, за что тебе нужно было нести больше ответственности, чем перед балетом. Но она была нашей матерью, Костя! Слабым человеком, нуждающимся в нашей помощи, но вместо этого ты убил ее. Ведь так твоя жизнь стала намного проще! Аналогичным образом ты манипулировал Саскией.

При упоминании своего имени я сажусь прямо. Стяжки жгут мои запястья, и чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее они врезаются в мою кожу.

Константин наклоняется к брату, гладя того по голове. Он говорит так тихо, что мне едва слышно:

– Обещаю, что вся твоя боль уйдет. Мои новые таблетки дадут нам силу, которую мы заслуживаем. Ты – все, что меня волнует, мой брат. Тебе ничего не угрожает.

Нет, угрожает. Ложь Константина становится громче и громче с каждым его словом. Лицо Лукки искажается от агонии. Слезы льются по его щекам, обагряя их из-за выпитой им крови. Он переводит взгляд на меня, чувствую, как в мою грудь вонзают тысячи невидимых ножей. Лукка знает, что я тоже слышу ложь, и это убивает его.

– Ты ведь сохранишь Саскии жизнь? – произносит он тихо.

Руки Константина все еще охватывают лицо брата.

– Конечно, – врет он. – Она все равно бесполезна. Я слышал о ее сестре, и именно с ней мне стоит поработать. Ее сила обладает особой ценностью. Возможно, я ее разыщу.

Резко вскидываю голову. Какого дьявола ему известно о моей сестре? Ему известно, где она?

– Скажи, где Майкела! – выкрикиваю я, пытаясь встать, но лишь глубже погружаю стяжки в свои запястья. – Не трогай мою сестру, прошу тебя. Просто расскажи мне, где она.

Константин смеется, глядя на меня так, словно я грязь на подошве его итальянских туфель.

– Видишь, брат? Семейные узы – крепкие нити, которые сложно разорвать. Иди домой и отдохни. Позволь мне разобраться со всем этим бардаком.

Лукка медленно поднимает глаза. Уголки его губ опущены, как у грустного клоуна.

– Однако это не твой беспорядок, – произносит Лукка. Он бледен так же, как и его глаза, а на лице поблескивают слезы. – Я это сделал. Это все моя вина. Если бы тебе не приходилось следить за мной все эти годы, ты бы не был обращен. Ты бы остался знаменитым танцором, люди бы остались живы и мои ошибки были бы только моими. Из-за меня мы стали монстрами.

Константин трясет головой.

– Мы не монстры, Лукка. Мы боги.

– Мы дураки.

Константин крепче сжимает лицо брата.

– Послушай меня, Лукка. Я всегда буду тебя оберегать. Я люблю тебя.

Мне приходится закрыть глаза. Звон этой лжи был громче остальной.

Лицо Лукки напрягается, его бледный взор пуст и холоден, как снежная лавина.

– Нет, Костя, – отвечает он спокойным тоном. – Ты никого не любишь. Безжалостные любить не могут.

Внезапно глухой крик искажает лицо Константина – какой-то совершенно невозможный звук. За криком следуют жадные вдохи и булькающий звук. Константин стоит ко мне спиной, и мне видно лишь, как он наклоняется вперед на брата. Я не могу разглядеть, что происходит. Но вижу лицо Лукки, выражение которого пробирает меня до костей. Его челюсти крепко сжаты, лицо неподвижно, а глаза почернели.

Я подпрыгиваю, услышав треск, а затем звук разрывающейся ткани. Рука Лукки прорывается через заднюю часть костюма его брата.

А в его кулаке сжато кровавое и бьющееся сердце Константина.

Глава тридцатая

Снег шел круглые сутки. И хотя сейчас уже сумерки, все сияет ярким белоснежным светом, как днем. После смерти Константина весь город утонул в снегу, сменив серость смога серебром. Я никогда не видела особняк Волковых таким красивым. Таким умиротворенным. Таким пустым. Похороны Константина были тщательно спланированы и состоялись через два дня после того, как Лукка его убил. На них присутствовали все известные в московском преступном мире Сверхи. Однако Лукка держал весть о смерти брата в секрете от человеческой прессы, не желая придавать Константину тот ореол обожания и мученичества, которого его брат так жаждал.

Сверхъестественное сообщество поверило Лукке, когда он обвинил в смерти брата Рада, которого он подставил и убил на следующий день. Все состояние Волкова плавно перешло к нему. Он прошел весь процесс спокойно. Должно быть, он отчасти унаследовал и чувство контроля от своего брата.

Лукка выглядел убедительно в роли скорбящего, стоя рядом с телом Константина, которое выглядело безупречно среди тысячи красных роз, в итальянском костюме, который хорошо скрывал отсутствие его сердца.

С того момента мы проводили с Луккой все время вместе, занимаясь любовью и играя в снегу в попытках стереть мрачные воспоминания наслаждением.