Вампитеры, фома и гранфаллоны

ВОННЕГУТ: Люди искусства составляют некую большую семью. Я полагаю, что принадлежу к ней. Художники обычно хорошо понимают друг друга, и никому ничего не нужно объяснять. В Нью-Йорке есть коммуна, она мне очень нравится, но я не хотел бы в нее вступать. Она основана одной моей знакомой. Там все со всеми трахаются. Это умно, поскольку формируется нечто вроде кровных связей. Конечно, в буквальном смысле связывает их не кровь, а некая иная жидкость, но и здесь возникает магическая связь, позволяющая одному человеку видеть в другом родственника. Моей знакомой пришлось потратить немало времени на создание этого сообщества, потому что существует множество людей, неспособных к подобному общению, неготовых сломать барьеры. Но все это действительно похоже на церемонию вступления в братство – как она описана в «Томе Сойере», где Том и Гек подписывают свою клятву кровью. Включены субстанции, лежащие в самом основании нашей жизни. Недавно я видел по телевидению фильм об исследованиях Верхнего Нила. Там британская экспедиция была остановлена вождем местного племени, и тот не позволял британцам двигаться дальше, пока они не смешают свою кровь с кровью вождя. В Нью-Йорке я знаю еще одну женщину – она организовала коммуну, основанную на ежевечернем совместном поедании огромных мисок чили со спагетти или рисом. Это тоже жизнеобразующие субстанции.

«ПЛЕЙБОЙ»: Это стремление жить сообществом хотя бы частично объясняет движение «фриков Иисуса», популярное среди молодежи. Но почему, как вы полагаете, их привлекает фундаменталистский вариант христианства?

ВОННЕГУТ: Выбор ядра для искусственно создаваемой большой семьи может быть достаточно произволен. Я уже говорил об искусствах, сперме, крови и спагетти. Христианство – такая же банальная и безобидная вещь. Вы знаете, что такое нуклеация? Я – нет, но притворюсь, будто знаю. Она имеет отношение к тому, чтобы определить, насколько большим должно быть нечто, чтобы не умереть, а, напротив, расти. Обычный пример – как зажечь огонь в угольной печке. Если зажженное вами пламя оказывается меньше определенного размера, оно погаснет. Но если больше – оно будет распространяться, пока не охватит все топливо в печке. Группы раковых клеток постоянно формируются в наших телах и постоянно же умирают, потому что эти группы не достигают размеров, необходимых для роста. В Америке нетрудно сформировать большую группу людей, кое-что знающих о христианстве, поскольку об этом предмете постоянно говорят. К примеру, большую компанию зороастрийцев собрать было бы сложнее. А вот христиан – сколько угодно. Есть также большие группы расистов. И тех, и других нетрудно заставить численно расти, особенно в обществе одиночек, таком как наше. Тут всего хватает.

«ПЛЕЙБОЙ»: То есть вы хотите сказать, что христианство вам нравится не больше и не меньше, чем миска спагетти по вечерам? Или что-нибудь иное, что может собрать вокруг себя большую семью?

ВОННЕГУТ: Христиане мне нравятся больше, чем кто-бы то ни было. Символом христианства являются добрые люди, сидящие вокруг общей миски.

«ПЛЕЙБОЙ»: Вы упоминаете о добрых людях, но каким-то образом эти разговоры про «фриков Иисуса» и большие семьи заставляют вспомнить Чарлза Мэнсона.

ВОННЕГУТ: Да, это так. Он принадлежал к большой семье. Собирал вокруг себя девиц с затуманенными мозгами, бездомных девиц; или, по крайней мере, девиц, которые чувствовали себя бездомными. И семья значила для них так много, что они готовы были что угодно для него сделать. Они были простушки, очень молоденькие.

«ПЛЕЙБОЙ»: Чем, как вы думаете, Мэнсон их подкупил?

ВОННЕГУТ: Он пожелал стать им отцом. Слабость нашего общества заключается в том, что мало людей хотят взять на себя роль отца, ответственность, стать организаторами, немногие могут подсказать, что нужно делать дальше. Если кто-то захочет это сделать, у него всегда найдутся последователи – в гораздо большем количестве, чем он мог бы контролировать. В нашем обществе обычная модель поведения отца состоит в том, что он отказывается от этой своей роли так скоро, как это только возможно – когда его ребенку исполняется шестнадцать лет. Я предполагаю, что Чарлз Мэнсон был готов взять на себя функции не только отца, но и деда, и прадеда. В нем была основательность, которой эти молодые люди не смогли увидеть в своих родителях.

«ПЛЕЙБОЙ»: А если твой отец оказался носителем зла, считай, что тебе не повезло?

ВОННЕГУТ: Именно! А как в иных случаях? Тебя родили и выбросили из своей жизни, а ты даже и понять этого не успел!

«ПЛЕЙБОЙ»: У вас есть предложения по поводу более здорового объединительного принципа, чем тот, что лежал в основании семьи Мэнсона?

ВОННЕГУТ: Конечно. Вместо убийства ядром такой семьи могут стать христианство или спагетти. Кстати, я рекомендую это для всех стран.

«ПЛЕЙБОЙ»: Есть ли способ, с помощью которого наша страна может способствовать росту больших семей?

ВОННЕГУТ: Есть. Это закон. Сейчас я пишу об этом в истории Килгора Траута.

«ПЛЕЙБОЙ»: Килгор Траут – вымышленный писатель-фантаст, образ которого вы использовали в своих романах?