Ван Гог. Письма

сделать это семейство еще лучше, у меня получится нечто в моем собственном вкусе и очень

личное. Сейчас я по самые уши увяз в этюдах – одни сплошные этюды, и конца им не видно, а

вокруг удручающий беспорядок; зато к тому моменту, когда мне стукнет сорок, у меня будет в

них целое состояние.

Время от времени какое-нибудь из моих полотен превращается в настоящую картину –

например, известный тебе «Сеятель», который, на мой взгляд, удался лучше, чем в первый раз.

Если мы продержимся, победа придет и к нам, хотя и после нее мы не попадем в число

тех, о ком говорят. Но в данном случае можно вспомнить и поговорку: «Не все то золото, что

блестит».

Словом, раз нам предстоит бой, нужно спокойно набираться сил…

Гоген много работает. Мне особенно нравится у него натюрморт с желтым задним и

передним планами. Сейчас он пишет мой портрет, который, по-моему, будет не из худших его

работ, а также пейзажи и, наконец, картину «Прачки» – ее я считаю просто превосходной.

От Гогена ты получишь два рисунка в возмещение тех 50 франков, которые ты ему

послал в Бретань и которые мамаша Бернара без долгих церемоний прикарманила. Вот еще

одна из бесконечных историй, происходящих у него дома. Думаю, впрочем, что она их все-таки

вернет. На мой взгляд, работы Бернара очень хороши, и он еще добьется заслуженного успеха в

Париже. Твоя встреча с Шатрианом меня очень заинтересовала.

Блондин он или брюнет? Спрашиваю об этом потому, что видел два его портрета.

Больше всего я люблю у него «Госпожу Терезу» и «Друга Фрица».

Что касается «Истории школьного учителя», то теперь она кажется мне слабее, чем

когда-то.

Думаю, мы кончим тем, что все вечера будем рисовать и писать: сделать ведь нужно

гораздо больше, чем мы в силах.

Как тебе известно, «Группа двадцати» пригласила Гогена выставиться, и он уже строит

планы насчет переезда в Брюссель, что, разумеется, дало бы ему возможность увидеться со

своей женой датчанкой.

Покамест, однако, он пользуется успехом у арлезианок, а это, насколько я понимаю, не

может не иметь известных последствий.

Он женат, но нисколько не похож на женатого человека.

Боюсь, что у них с женой совершенно разные характеры, но для него, разумеется,

главное не она, а дети, которые, судя по портретам, очень красивы.

Ну, да мы-то с тобой в таких делах мало что понимаем.

561

Получил от г-на Дюжардена письмо относительно выставки моих полотен в его темной

дыре. Мне до такой степени претит мысль о том, что за предполагаемую выставку я должен

буду расплатиться одной из своих картин, что на письмо этого субъекта у меня есть только один

ответ.

Да, один, и он прилагается к настоящему письму: я посылаю его не ему, а тебе, чтобы ты

знал мое мнение. Ему же просто передай, что мои планы изменились и я в настоящее время не

испытываю ни малейшего желания выставляться. Ссориться с этим болваном не стоит труда,

поэтому лучше держаться в рамках ни к чему не обязывающей вежливости. Итак, выставляться

в «Revue Independante» я не желаю. Смею думать, что Гоген придерживается той же точки

зрения.

В общем-то я почти никогда и не выставлялся, если не считать нескольких полотен,

находящихся, во-первых, у Танги, затем у Тома и Мартена.

Я утверждаю, что такие выставки совершенно бесполезны. На мой взгляд, будет

разумнее, если ты просто оставишь у себя те этюды, которые тебе понравились, а остальные

скатаешь в трубку и отошлешь мне обратно: квартира у тебя небольшая, и если все этюды

останутся у тебя, там негде будет повернуться.

Я же здесь исподволь буду готовить вещи для выставки посерьезней.

Что же касается «Revue Independante», порви с ней, пожалуйста, начисто – уж больно

удобный представился случай; знай, что эти господа здорово заблуждаются, если воображают,

будто я соглашусь платить за право выставиться в таком крошечном и темном гнезде интриг.

Что же до нескольких полотен, находящихся у Танги и Тома, то судьба их мне

безразлична. Ей-богу, о них не стоит даже говорить. Знай только, что я ими нисколько не

дорожу. Я уже сейчас предвижу, как я поступлю в тот день, когда у меня будет достаточно

картин. Покамест же я только и делаю, что пишу их. Тебя, наверно, порадует, что Гоген

закончил свое полотно «Сборщицы винограда», которое не уступает его «Негритянкам»; было

бы недурно, если бы ты дал ему за новую работу ту же цену (400 фр., если не ошибаюсь), что и

за «Негритянок». Но, разумеется, выбирать ты должен из всего, что есть у Гогена; я ведь еще не

видел бретонских вещей. Он мне описывал кое-какие из них – они, должно быть, хороши.

Я сделал набросок публичного дома и собираюсь сделать с него целую картину…

Закончил я также полотно, изображающее совершенно красный и желтый виноградник с

голубыми и фиолетовыми фигурками и желтым солнцем.

Полагаю, что ты можешь повесить его рядом с пейзажами Монтичелли.

Я теперь буду часто работать по памяти: картины, написанные по памяти, всегда менее

неуклюжи и носят более художественный характер, чем этюды, сделанные с натуры, особенно

когда работаешь при мистрале.

Я, кажется, забыл тебе сообщить, что Милье отбыл в Африку. Я подарил ему один этюд