«Ваня Коммунист»

Всем это давно ясно. У всех одна думка. Вслух о ней говорит Всеволод Вишневский:

— Когда на фронт пойдем, товарищ комиссар? Или мы хуже «Ольги» и «Льва»?

— Завтра будет приказ по флотилии: «Ваня» зачисляется в строй. И сразу на фронт выйдем.

Коротка летняя ночь. Уже чуть порозовел на востоке край нёба и стали видны пароходы, нацелившие вдаль зачехленные пушки.

Крайним стоял «Ваня». Матросы мыли с песком его палубу, надраивали поручни: сегодня корабль вступает в строй, через три часа на его мачте взовьется и затрепещет алый стяг.

И вот он взвился, этот флаг. Взвился флаг — отгремели не очень дружные, но зато шумные залпы салюта.

На высоком, обрывистом берегу толпились провожающие — моряки с других кораблей и рабочие, которые своими руками готовили «Ваню» к боям. Они махали бескозырками и фуражками, что-то кричали.

Отошел «Ваня» от берега и сразу дал полный ход, заторопился к фронту.

А в штабе флотилии писарь вывел каллиграфическим почерком: «Сегодня августа месяца 21 дня года 1918 вступила в строй и ушла на фронт канонерская лодка «Ваня». Вооружение: 4 пушки калибра 75 миллиметров, 1 —37 миллиметров и 10 пулеметов. Броня — тюки хлопка.

Вместе с канонерской лодкой «Ваня» в район боевых действий ушел и военный комиссар Волжской военной флотилии Н. Г. Маркин».

СОБЬЕМ!

Фронт. Только пять букв, но у любого человека это слово порождает множество мыслей, чувств. Одни, когда отправляются на фронт, представляют его местом, где непрерывно свершаются подвиги. Другим он видится огромным покосом, на котором хозяйничает неумолимый косарь — смерть. Есть и третья категория людей. Эти прекрасно понимают, за что будут драться, и идут на фронт, как на тяжелую, опасную и в то же время крайне необходимую работу.

Разные люди, разное у них представление о фронте, но у всех есть одно общее — волнение. Ни один человек не остается равнодушным, когда фронт наползает на него черной, клубящейся грозовой тучей.

«Ваня» с каждым часом все ближе и ближе подходил к фронту. Он торопился, плицы часто молотили по воде, и Волга будто кипела под ними.

А на палубе жизнь шла по точно установленному распорядку. Только больше обычного придирался боцман Макар Петрович, почти непрерывно зубоскалил Ефим Гвоздь, лишь грустные песенки наигрывал на гитаре Петр Попов. Гитара у него заслуженная: военмор Попов не раз брал ее в бой, когда шел в атаку на врагов. Вот во время одной из них и царапнула пуля гитару.

Никитин чувствовал всеобщую возбужденность, и страх стал невольно заползать в его душу.

«Ваня» бежал по обмелевшей Волге, которая тянулась к нему желтыми гривами песков, бежал мимо притихших безлюдных деревень. Василию было страшно. Так страшно, что неведомая сила толкала его к борту, какой-то голос непрерывно зудил: «Ныряй! Доплывешь до берега и жив останешься...»

И в тот момент, когда Василию стало окончательно невмоготу, Вишневский сказал:

— Смерти не боятся только дураки. Полноценный человек всегда хочет жить... Но если ты воюешь за великое правое дело, если твоя смерть принесет счастье миллионам, — не бойся смерти, презирай костлявую!

— Я ничего, — пробормотал Василий.

— Не про тебя и речь. Про любого... Чтобы легче было, думай о том, как заживем после победы.

Не мог Василий в тот момент думать о счастье, но спокойный голос Вишневского помог осилить растерянность. Страх еще хозяйничал в душе, однако уже не рос, он уже как бы начал подчиняться Василию.

Наконец, ночью впереди замигал огонек.

— Товарищ Маркин, флагман поздравляет с благополучным приходом и приказывает швартоваться рядом с «Ольгой», — отрапортовал сигнальщик.

«Ваня» послушно подошел к берегу. Маркин сразу убежал к командующему, а матросы вышли на палубу. Посыпались вопросы, шутки. Василий

был поражён. И это фронт? А где же пулеметные очереди и орудийные залпы?

Да, Василий в то время еще не знал, что фронт не всегда грохочет залпами и полыхает пожарами. Не знал, что фронт может притаиться, как змея, подстерегающая добычу. В ту ночь никто из красных военморов не предполагал, что утром белые дадут бой.

Деревня Моркваши, ничем не приметная еще год назад, теперь не сходила с языка их военных специалистов. Около нее сосредоточивалась Красная военная флотилия. Казалось бы, стоило ли волноваться из-за того, что у Морквашей появилось несколько кораблей? И каких? Бывших буксиров! На них ведь и настоящей брони нет! А пушки? Старье!

И сначала не волновались ни иностранные, ни белые военные специалисты. До первого боя не волновались. До того самого, во время которого Красная флотилия основательно потрепала корабли белых, вооруженные новейшими пушками, обшитые первоклассной броней. Тогда поняли в штабах интервентов и белых: Красная флотилия встала заслоном на их пути к Москве.

Поняли — началась подготовка к уничтожению этого заслона. Быстрая, тщательная. Почему быстрая? Что ни день — новые солдаты перебегают от белых к красным, что ни день — красные наливаются силой, крепнут. Их отряды растут, словно грибы после теплого дождя. А в Нижнем еще есть корабли. С ними комиссар Маркин.