Ванька-ротный

И вот настало утро. Небо на востоке едва тронул рассвет, в небо взметнулась красная ракета и в тот же миг ударила артиллерия и поднялись штрафники. За две минуты они должны были успеть добежать до немецких позиций. Перед самой проволокой взметнулись взрывы. Казалось, еще десяток шагов, и наши будут в траншее. Но в тот же миг немцы поставили заградительный огонь. Первые фигурки штрафников уже миновали колючую проволоку. Немецкие снаряды уже рвались около них. И тут же всё снежное поле закрылось грохотом взрывов и затянулось дымом. Над снежным полем полетели трассирующие. Немцы били изо всех видов оружия. Сколько погибло штрафников, пока никто не мог сказать. Разведка боем провалилась. В живых остались те пять человек, которые накануне были зачислены в разведку. С тоской и страхом смотрели они на покрытое взрывами поле, где остались лежать их собраться по штрафной. Ночью выползли первые раненые. Мертвые и тяжелые остались лежать под проволокой около немцев. Кто-то должен был за ними туда идти. А кто пойдет под огонь и под немецкую проволоку вытаскивать раненых? У солдат-стрелков это не принято. Послать разведчиков на верную смерть я бы тоже не дал. О потерях в штрафной роте старались не говорить. Я пришел в штаб полка, там сидели |вертелись| офицеры штрафной роты. Их задача — вывести на передний край своих штрафников, поставить задачу, назначить старших, которые поведут солдат вперед. А сами они во время штурма в атаку на противника не ходят. Это принято у них и они, когда остаются в тылу, этого не скрывают и даже этим гордятся. Им за службу выслуга идет в два раза быстрее, чем нам, фронтовикам.

— Почему командир штрафников в штабе полка сидит |торчит,| когда его солдаты идут в атаку? — спрашиваю я, входя в землянку начальника штаба полка.

— У них так положено! — отвечает мне наш майор. — Они сопровождают свою роту до исходного положения, назначают старших из числа самих штрафников. Роту в бой ведут их собратья.

— Мы отвечаем, чтобы никто из них в тыл не сбежал! — вмешался лейтенант, командир штрафной роты.

— Кому война и смерть, а кому выслуга лет идет? Ну и порядки!

— У нас при наступлении рота обычно имеет до девяноста процентов потерь, — говорит лейтенант штрафников.

— А кто ваших тяжелораненых будет выносить? Кто за вас трупы с проволоки будет снимать? Или они так и останутся висеть на ней до весны?

— Ну, зачем ты их так? — прерывает меня майор.

— Как зачем? Завтра мне прикажут на этом участке брать языка, и мои ребята должны любоваться трупами? Пойдут в дивизию и нажалуются на тебя.

— Мне на их жалобы наплевать.

— Пусть уберут свои трупы |из-под| с проволоки.

— Ладно, что-нибудь сделаем, — сказал лейтенант штрафников.

Прошел день, другой. С неба пошел легкий снежок. В передней траншее под Бондарями |из тех никто не появился| сидели солдаты нашего полка. Я позвонил ещё раз в штаб нашего полка. Мне ответили что офицеры штрафной роты из полка ушли в штаб дивизии и в полку они больше не появлялись.

— Чего ты переживаешь? Штрафники — это особый контингент. С ними не обращаются особо, не как с нашими солдатами. На то они и штрафники! Понимать, а не переживать надо!

Так закончилась еще одна эпопея. Немцы по-прежнему сидели на высоте севернее деревни Бондари.

Глава 42. Коля Касимов

Январь 1944 года.

Разведка. Деревня Бондари. Коля Касимов.

Разведка.

30 января 1944 года.

Каждый раз с наступлением темноты я с поисковой группой ухожу за передний край, ползаю и лежу под немецкой проволокой. Я имею категорический приказ в кратчайший срок подобрать |в немецких окопах| объект и взять языка. Я должен разработать план ночного поиска, подготовить людей и на участке полка захватить контрольного пленного. Ко всему, что от меня требуют, я давно привык и порядком устал. Им что? Они сидят в блиндаже, лаются |на меня| по телефону, спят по ночам, моются в баньке по пятницам, как евреи, выдумывают, чтобы еще такое придумать, а ты выполняй. Я торчу ночами в снегу, мотаюсь целый день на ногах, ткнуться, глаза закрыть некогда. У меня ночи длинные |зимние|, дни короткие. Мне выспаться не дают. Вызывают, |нотации читают|, сообщают свои важные домыслы, а я должен, как мне сказано, меньше рассуждать и все выполнять.

А не послать ли мне их |на три буквы| к чертовой матери подальше?

После неудачного броска штрафной роты, командир полка потребовал от меня решительных действий.

Разведка боем, которую провели штрафники, не удалась. Теперь мы должны были |захлебнуться кровью,| показать, на что способны. Общего наступления, как я полагал, в ближайшее время не предвиделось, и командир полка решил активизировать оборону боями местного значения, |силами разведки|. Как-то надо было прикрыть провал операции.