Варадеро не будет

Моторин оторвался от медитативного занятия, корова тоже встревоженно поднялась на ноги. Даже телёнок, не выпуская соска изо рта, скосил тёмно-коричневые глаза на подошедшего мальчика. Крынку с трудом удалось пристроить под вымя, отвоевав у недовольного штатного молокососа несколько минут. Паша присел, зачем-то размял кисти рук. Закрыл глаза и попытался мысленно окунуться в детство, вызвать прочно забытое ощущение утренней дойки. Пальцы сами огладили пронизанную толстыми жилами, покрытую редкой жёсткой шерстью кожу вымени, плавно проскользили к соску… Первые капли неуверенно стукнули о дно керамического горшка. Через минуту Моторин доил буйволицу так, будто занимался этим всю жизнь.

Бурёнка сначала удивлённо смотрела на сменившего телёнка человека, но вскоре расслабилась. Дойка ей настолько понравилась, что она даже попыталась вновь опуститься на брюхо. Правда, дояр ей этого не позволил. Паша смачно похлопал ладонью по опускающемуся животу, приговаривая: «но-но!», будто это была не корова, а лошадь.

Телёнок оставил людям не больше половины крынки, но попробовать хватило всем. Молоко оказалось густым, маслянистым и очень жирным. Сверху его сразу же покрывала жёлтая блестящая плёночка. Путешественник с удовольствием сделал пару глотков и передал кувшин Марату. Индеец некоторое время с сомнением переводил взгляд с продукта на его источник, будто прикидывая, можно ли употребить в пищу то, что вышло из бизона, но потом всё же решился и сделал отчаянный глоток. И замер, прислушиваясь к ощущениям. Второй раз он отпил молока уже осознанно, даже наслаждаясь вкусом.

Остатки из кувшина братья чуть не с боем вырывали друг у друга.

– А Даше вы оставили? – остудил их строгим вопросом Паша.

Мальчишки мгновенно смутились, Марат скромно спрятал крынку за спину и неестественно деревянной походкой отошёл. Моторин огляделся.

Пока он доил первую в этом мире корову, ученики собрали кособокую, но прочную изгородь из двух горизонтальных жердей, прикрученных верёвкой к столбам. И корова, и телёнок, и сам пастух оказались надёжно изолированы от внешнего мира. И если Паша мог без напряжения выбраться наружу, то для буйволицы и телёнка преграда была непреодолима.

Надо срочно им травы накосить, подумал Моторин. Хотя, сначала нарезать, а косу сковать уже потом. И воды принести. Пусть чувствуют, что о них заботятся. Путешественник ещё раз провёл ладонью по тёмно-коричневому, покрытому мелкими порами, носу животного, достал нож и выбрался из загона.

Трава ложилась легко, за десять минут Паша накосил порядочную кучу. Ещё немного, и можно будет собрать всё в охапку и нести кормить скотину. А там, глядишь, и мальчишки с поилкой подтянутся. Четверо юных индейцев с энтузиазмом взялись за выдалбливание колоды из куска ствола, так что результата стоило ожидать уже вскоре.

– Я убил бизона!!! – раздался внезапный крик, и Моторин на секунду прервал своё занятие.

Похоже, и молодой справился, отстранённо подумал он, и вновь взялся за нож.

– Теперь никто не скажет, что я не охотник, – не унимался конкурент. – Бегучий и Прыгучий убил своего первого бизона. К тому же вместе с детёнышем. Да! Я охотник! Я, а не какой-то чужак!

Нет, не может быть, пронеслось в голове Пашки. Ноги сами собой неслись к загону, рука так и сжимала нож. К сожалению, подозрения оправдались полностью. Возле загородки радостно скакал молодой охотник. Моторин с ужасом заглянул внутрь. Прямо посередине, неуклюже выставив ноги в разные стороны, лежала его корова, а к её боку приткнулся неподвижный телёнок. В шее маленького бизончика торчало длинное, покрытое замысловатой резьбой, копьё.

Моторина снимали с избитого охотника вчетвером. Двое других охотников, Таня и Марат. Путешественник тяжело дышал, лицо его пошло красными пятнами, в глазах плескалась ярость, а руки оставались сжаты в кулаки. Поверженный Бегучий и Прыгучий не сопротивлялся, лежал на траве, раскинув руки, и только повторял как мантру:

– Я убил бизона. Я охотник. Я убил бизона…

До самого вечера путешественник не мог прийти в себя. Уже давно избитого Бегучего и Прыгучего остальные охотники положили на сплетённый из толстых ветвей и травы плот и отпустили в плавание по ручью, дети сами вернулись к понравившимся забавам, а Моторин валялся на широкой лежанке в прохладной землянке и бессмысленно смотрел в потолок. Как и когда он заснул, Паша не заметил.

Зато почувствовал, как его разбудили. Чьи-то руки, по ощущениям не один десяток, проворно сняли с молодого человека всю одежду, и через секунду под бока с обеих сторон уткнулись мускулистые, но мягкие и возбуждающие женские тела. В воздухе незаметно запахло плотским желанием, и Моторин с удивлением и ностальгией почувствовал возбуждение.

Окончательно уснул он только под утро, когда все пять девушек удовлетворённо сопели рядом. На лице сонного главы рода застыла бессмысленная, но счастливая улыбка.

Глава 12. Тяжела ты, доля султанская