Varia

– И глупо! Наоборот, тем более будет подчеркнута ее уникальность, которая не в материи, веществе, а в образе, архетипе. Где он существует? Не в раме, а в голове – репродукция подчеркивает это. Репродуцировать тем легче, чем менее данное искусство увязло в веществе. Тут, конечно, два полюса.

Хотя процесс создания оригинала продолжает борьбу с веществом, материалом. Человеческий дух воплощается в новом мире. Высший цвет этого воплощения – искусство (все менее материально).

Я сказал – в голове. Это не так! реально-кажущемся мире. Репродуцируемость подчеркивает объективность образа, его независимость от самого творца и от группы зрителей – от субъекта.

Рассуждения Беньямина – абстрактная мысль, в основе которой лежит наличие двух полюсов сознания. Физическая подоснова произведения искусства сначала играет как бы внутреннюю для сознания роль, а потом становится все более внешним сопровождением. Так материал денег сначала непосредственно один из товаров, потом все более знак, опирается на внешнюю для него реальность (гербовая бумага, не имеющий самостоятельного ценностного значения сплав). Так и в живописи холст, подрамник скорее внешнее условие образа, чем сам образ, хотя размеры, грубость холста, цвет грунта имеют для художника значение. Аура все же есть – она все более в образе сознания, которое при малом посредстве адресует сознание к кажущейся стороне бытия, которую интеллектуально вырабатывает, или обрабатывает, извлекает из действительности художник sub speciae veritas[с точки зрения истины (лат.)].

«Встречный бой в темноте»

Общая формулировка задачи современного марксизма

Моя задача показать, что марксизм, развенчивая отвлеченные, пустые идеалы и ложные образы абсолютной истины, более, чем любое другое учение, способен создать или, точнее, – раскрыть безусловную систему отсчета, которой чревато все современное мышление, быть может, не зная этого или увлекаясь формальной непреложностью специальных знаний.

Моя идея, например, реактивной и роковой силы «объективного духа» в обществе предполагает именно, что субъективный произвол человека, его абстрактно-техническое вмешательство в ход вещей природы и своей собственной жизни оскорбляет и нарушает определенную норму, которая, не будучи сама по себе особым существом, богом или идеей, представляет собой вместе с тем нечто вполне реальное, хотя и не сводимое к простой сумме фактов или интересов.

Моя задача доказать, что не только вульгарный марксизм, но и похваляющаяся своим «метафизическим духом» философия и теологическое мышление современной буржуазной интеллигенции впадает в грех релятивизма и утилитаризма, что даже религиозное мышление, именно религиозное мышление, неспособно открыть человеку его безусловный интерес, его идеальное содержание, его бескорыстный порыв к бесконечности.

Об относительной неизбежности вульгаризации

Вульгаризация.

Вы говорите – марксизм вульгаризируется. Да, но вульгаризируются самые великие идеи мира. Это их печальное преимущество. Идеи мелкие и ничтожные сохраняются в точности, но кому они нужны?

А разве само мышление не вульгаризируется? Разве оно, способное по смыслу своему на схватывание самых глубоких, сложных, противоречивых целых, бесконечно многообразных понятий, разве оно не подчиняется странному закону, который превращает мысль в тупое брожение, стихийное шатание из угла в угол, из края в край, из единицы в ноль и обратно? Разве то, что Гегель и марксистская литература называют метафизикой, не преследует мышление как мрачная забота, сидящая, по словам поэта, за спиной всадника?

Значение моей статьи о Винкельмане⁵⁵, особенно ненапечатанной части, – раскрытие мифа, скрывающего реальность, порочного круга классовой идеологии.

Бунт и консервативность, Дионис и Аполлон[на полях: полярности, поляризация?

NB!]. Как не то, что это несущественные противоположности, – а как порочный круг, как преувеличения, односторонности – орудие против демократии, полноты.

См. черносотенцы. Главный довод меньшевиков – черносотенная опасность.

К изданию статей о вульгарной социологии

О переходе от 20-х гг. к тридцатым, о падении «меньшевистской идеологии», о новом поколении [нрзб.], о любви без «лица» даже при зловонном дыхании, о 40–45 % бедноты в деревне, о журнале «Огонек». Об уравнительной революции Сталина, проделанной крестьянскими сынами, хотя это дорого досталось самому крестьянину. И о том, какие гадости впоследствии вышли из идеи любви «без лица», «так надо». Дух Достоевского.