Variant (СИ)

Рядом с ней на другой половине широкой кровати, скрестив ноги, сидит Кристин, сверкая счастливыми и немного удивленными глазами. Они светятся в полумраке, словно два сапфира, резко контрастируя с рыжей гривой рассыпавшихся по плечам и спине тяжелых волос. Колыбельную мурлычет она, склонясь к небольшому свертку в перекрестье рук и ног, закрывая его локонами как плащом.

Эгиль недвижимо стоит у стены, напоминая старинное изваяние с пронзительным зеленым взглядом, наполненным таким же светом, как и у вампирши.

Внезапно за спиной рыжей появляется Цинна. Оглянувшись на скальда, он тихо произносит:

— Ничего не хочешь добавить сюда, Дракон?

Колдун отделился от стены и бесшумно приблизился, протягивая руку, в которую Цинна вложил… бутылочку с детской смесью.

Сняв колпачок с соской, тот сделал пальцами над горлышком неуловимый жест, словно зачерпнул воздух. Внутрь упали переливающиеся изумрудные капли.

Завернув колпачок, Эгиль пояснил сдвинувшей брови рыжей:

— Раз он — наш, пусть будет нашим во всем. Это кровь Драконов. Их память, сила и душа.

И, наблюдая, как Кристин аккуратно подносит к губам пухлощекого младенца наполненный смесью носик соски, и маленький рот крепко обхватывает его и старательно тянет, раздумчиво добавил:

— В благодарность за возрождение своего мира я заберу этого младенца, у которого тоже достаточно необычных качеств.

— Достаточно — для чего? — поглядывая на тихо приоткрывающуюся дверь, поинтересовался Цинна.

— Для того, чтобы сделать его наследником знаний, истории и магии моего мира.

— Значит, верно я тебя просчитал, Драккар, — совсем тихо произнес Вечный мальчишка и ухмыльнулся. — Тебе нужна была свежая кровь: новорожденный необращенный бессмертный-полукровка с кровью Предвечных, которого вынашивала Лив… А ловко она тебя провела!

Как бы тихо они не говорили — рыжая услышала. Она же была почти копией своей названной сестры! В том числе и по способностям. Недобро сощурившись и сверкнув потемневшим взглядом, вампирша прошипела, прижимая к себе живой кулек:

— Так ты явился сюда за ребенком Олив, лжец?!

— Тшшш… Ты его испугаешь, милая, — почти нежно остановил ее Цинна. — У тебя на руках тоже ребенок Олив… Она его сотворила с помощью рунной магии и своей любви! Я просто преклоняюсь перед подобным. Что касается колдуна… Посмотри на него внимательно, Кристин! Он сделает все, что ты скажешь — он же влюблен в тебя, как пацан!

Рыжая изумленно уставилась на Вечного, затем перевела взгляд на скальда. Тот не двигался с места и смотрел на нее яростно и… умоляюще.

— Ты любила своего Создателя и была предана ему, — снова начал Цинна.

— Я и сейчас предана! — огрызнулась Крис.

— Ну, так докажи это! Останься с ним в роли старшей сестры или, может быть, даже матери. Ты знаешь, что сделала Лив — вы сделали это обе. Но у нее будет собственное дитя, а это — подарок тебе! Расти его, наслаждайся недоступным для вампиров материнством! Но воспитывать его будет Эгиль. Ты знаешь, почему.

— Он сделает его колдуном? — потерянно пролепетала Крис, старясь не зареветь, чтобы не напугать малыша.

— Я сделаю его воином, магом и… славным парнем. Если ты будешь с ним. Ты бы хотела остаться со своим Создателем и… со мной?

Два ярких взгляда пересеклись и едва не заискрили.

Но Кристин погасила свой, опустив веки и поудобнее перехватив бутылочку. Потом нежно заулыбалась, наблюдая как младенец, уморительно сопя, старательно приканчивает свой первый ужин. От напряжения он даже немного вспотел — темные, слегка вьющиеся волосики на голове, стали влажными.

Кристин взглянула в лицо скальда и поинтересовалась:

— И кем ты меня видишь рядом с собой, позволь узнать?!

— Молодой мамой необыкновенного мальчика и моей прекрасной спутницей в вечности этого мира… Где будут все, кого ты любишь, и всё, что пожелаешь.

— Медовый месяц в Париже и безлимитную кредитку, — без запинки саркастически откликнулась Кристин. Но продолжила уже без тени иронии: — Я подумаю. Но сначала послушаю, что скажет моя сестра и ее грозный супруг.

— «Грозный супруг» посоветует согласиться, — зычно донеслось от двери.

В комнату царственно вошел Северянин в сопровождении своих женщин.

Цинна хохотнул — младенец вздрогнул и моментально залился плачем. В этот момент Олив глубоко вздохнула, повернулась лицом к Кристин, но не проснулась.

Вошедшая «великолепная четверка» приблизились к присутствующим.

Северянин мгновенно охватил острым взглядом происходящее — нахмурился, увидев младенца, и с несколько нарочито-неуклюжей медвежьей грацией опустился рядом Олив.

Весь его вид говорил: «Катитесь! Это — мое».

— Где мы находимся? — обратился он к своему Создателю.