Утопиться, чтобы перестать помнить?
Арн не понимал.
И когда волна накрыла его, просто не стал сопротивляться…
Северянин не был самоубийцей — просто знал, что не утонет. Он свято верил, что должен погибнуть как воин — в схватке. Ледяные горькие волны обжигали его плоть, сбивали дыхание, лупили о камни и, наконец, выплюнули его на обледеневшую гальку — хотя Арн даже не пытался плыть или держаться на воде…
Он лежал ничком, глядя на свои, изодранные в кровь костяшки пальцев, и пытался изгнать из легких обжигающую жидкость. Тело от холода почти ничего не ощущало.
— Не получится, Северянин. Тебя даже море не пожелало —
Арн не поверил своим ушам, решив, что бредит с крепкого меда.
Но голос продолжал:
— Помнится, ты пообещал своему отцу постараться провести свою жизнь меж женских ног? Вот тебе на сладкое:
Говоривший это зло засмеялся, и с трудом поднявшийся Арн узнал в нем скальда, которого по обычаю помиловал за хвалебную песнь на пиру. Тот сидел на корточках на скальном камне над водой и продолжал:
-
Рассвирепевший викинг рванулся к нему, но ноги словно пристыли к ледяной корке.
— Да, воин, и не забудь: вечность — это, на самом деле, мой подарок! Потому что такой упертой дубине, как ты, понадобится о-очень много времени, чтобы понять суть моего проклятия и попробовать избавиться от него! Особенно, после смерти!
И снова — хохот, а скальда уже нет.
*
И еще одно зыбкое воспоминание всплыло в освежеванной памяти викинга.
Перед последней битвой, Эйрикерр призвал колдунью. И та, запинаясь и трясясь (рука у Арна и тогда была тяжелая) проговорила:
— Руны молчат, конунг. Видно только, что в этой битве ты потеряешь душу.
— Потому что попаду в Вальхаллу? — поднял бровь викинг.
- Потому что ты проклят, конунг.
— Не бормочи, говори, как у вас положено! — раздраженно ухватился за рукоять меча Северянин.
Старуха поклонилась, закрыла глаза, подняла голову, и на удивление чистым и молодым голосом заговорила:
— После сегодняшней битвы тебя найдет Вечный и сделает ночным Зверем, по своему образу и подобию. Твоим солнцем станет луна, твоим днем — ночь, водой и вином — кровь. Зверь в тебе будет жить местью, и жажда не утихнет века. Устав искать Древо Жизни,
твой Вечный принесет себя в жертву без ритуала, оставив своего ребенка маленькой слабой женщине…Арн сморщился от этого «бреда», и, прогоняя кликушу, махнул рукой.
Но та внезапно открыла глаза — страшные, черные, почти без радужки — и взглянула викингу прямо в лицо. Конунга будто обморозило. Неведомая сила притянула его к ведьме, и когда их лица оказались, примерно, на расстоянии десяти дюймов, женщина тихо и внятно произнесла:
— И когда ее
Арн не мог оторваться от двух черных воронок ведьминых глаз, понимая, что поверил ей бесповоротно. Он чувствовал, что не вернется из сегодняшней мясорубки. Он
Но все же молодость и самонадеянность взяли свое, и конунг Эйрикерр поинтересовался:
— Как я узнаю ее, ведьма?
— Ее узнает твой Зверь. По запаху крови. Безошибочно.
— И когда это произойдет?
Старуха прикрыла глаза, и сделала шаг назад.
Викинга, словно отпустило — он отшатнулся, хотел схватить мерзавку, но… длинная рука конунга прошла сквозь ее тело, загребая пустоту.
Однако ответ он расслышал:
—
Пятая Руна. Глава 15.