Variant (СИ)

Тебе решать, что ощущать. Тебе решать, чему бывать.

Они сидели в разных противоположных углах длинного кожаного дивана и смотрели друг на друга — каждый по-своему ошарашенный произошедшим.

Наконец, Олив не выдержала:

— Так, выходит, Эгиль тебя ко мне приговорил…

— Возможно, он приговорил тебя, — глаза викинга были прозрачны и холодны; казалось, он отодвинулся от нее на века, а не на полтора метра,

— Плевать, — девушка встряхнулась и придвинулась к Арну. — Важно только то, что это уже не проклятье, а заклятье.

— Не вижу разницы, — угрюмо буркнул Северянин, поворачиваясь и скрипя кожей подушек.

— Когда ты проклят — это навсегда. То есть, до твоей смерти и после нее — по наследству. А заклятье — это месть, у которой есть условие. И если его выполнить, оно потеряет силу.

— И как же мы узнаем это условие? — уже почти зная ответ, спросил викинг.

— Скальд — колдун, поэтому я уверена, что он все еще существует. Я позову своего Наставника, и он поможет найти Эгиля. А заодно и проверю, не самозванка ли я, — Олив неуверенно улыбнулась.

— Что ты имеешь в виду? — Северянин прижал ее ладони к своему лицу, чтобы она не увидела его выражения.

— Эгиль приговорил тебя найти свою половину. Но он не сказал, что это женщина. Он говорил лишь о руне Кано — то есть о первородной силе. Если она может воплотиться в живом существе, и это существо — я, то колдун придет. И заклятие можно будет снять, обещаю.

— Не хочу, — закрыв глаза, прошептал викинг сквозь ее ладони.

— Чего не хочешь?

— Снова рисковать тобой. Я привык так жить. Мне плевать на проклятия, заклятия и все остальное — я справлюсь, как делал это всю тысячу лет! А вот ты… без тебя… — вампир притянул Олив к себе, зарываясь лицом в ее волосы.

— Взгляни на меня, Арн! Помнишь, что делала с тобой ведьма? У меня нет выбора. Если снять заклятие, тобой никто не сможет управлять. Если не снять — … Боюсь, что Зверь скоро потребует свое, как и было предсказано. А Одри ему поможет.

Северянин моргнул, не совсем понимая.

— Имеешь в виду жажду вампира?

Олив неохотно ответила, опуская взгляд:

— Нет, вампир. Зверь в тебе безошибочно узнал мою кровь еще тогда — после нападения Быкоголового. И с тех пор не выпускал меня из виду. Поэтому речь не о нем.

Олив замолкла, что-то обдумывая. До викинга вдруг дошло, что девушка впервые обратилась к нему, называя вампиром. То есть — не к мужчине, любовнику или другу, а к самой сути его существа — к «пьющему кровь». Но оба они уже знали, насколько изменилась эта его суть с момента, о котором упомянула Олив. Поэтому Северянин не понимал исходящей от нее мучительной, даже какой-то болезненной нерешительности.

— Mitt liv, mitt ljus*… - от волнения викинг перешел на шведский. — Ты говоришь о Звере, на наших глазах рожденном из крови Предвечного в бункере Совета Верховной власти!

— Вот именно… И поэтому Наставника я позову прямо сейчас.

*

После всего, что с ним проделала Олив, Арн просто не мог оставаться в уюте маленьких комнат. Он взлетел на крышу, расправил спину и плечи так, что захрустели суставы, и огляделся. Лавандовые посадки далеко освещались полной луной, делая пространство вокруг серебристо-лиловым и загадочным…

Северянин усмехнулся своим невеселым мыслям. Единственное, чего ему действительно хотелось — это продолжать познание Олив в самом что ни на есть библейском смысле. Быть с ней, быть в ней, слушать ее скачущее сердце, вдыхать аромат живой такой родной плоти, горячо отзывающейся на его жадные ласки…

Все это перестало быть просто сексом и утолением вампирского вожделения. Арн словно вернул часть себя — давно и, казалось, безнадежно утраченную, но, оказывается, такую дорогую и существенную…

«Хотеть — значит мочь».

Неужели, малышка Рейвен Кук и впрямь — его руна Кано?..

Когда его фея жаловалась ему, что меняется после каждого их соития, Северянин мог бы то же сказать и о себе. Но решил не нагружать без того перегруженное сознание девушки. Арн давно уже не пил крови, лишь пробуя Олив, приближая момент оргазма. При этом вампир не слабел и не чувствовал жажды, а его дневной сон стал короче и не таким глубоким — он легко был активным днем при необходимости.

В то утро, когда после обморока Олив пришла в себя и стала выбираться из его объятий, викинг тут же очнулся. Но, услышав объяснения Эмбер, решил, что полезнее будет притвориться и послушать. И после ухода Морриса и возвращения Эмбер с кухни, он втянул ее внутрь комнаты Олив и, плотно прикрыв дверь, спросил:

— На свет выходить уже пробовала?

Вампирша кивнула и как-то жалко улыбнулась.

— Мы что — становимся людьми, Создатель?

— Нет, что ты, — он прижал к себе Дитя, обнимая и успокаивая. — Но мы меняемся. — вампир улыбнулся, погладил золотые волосы и мрамор ее щеки. — Тебе понравилось солнце?

— Да… Это было так странно… тепло, приятно… Но я была меньше минуты. Мне было страшно.

— Ну, конечно, страшно. Как и мне. А как ты думаешь, Одри… — он запнулся.