Варшавское восстание 1944 г. Движение Сопротивления в Польше 1939-1945 гг. Направления. Программы. Практика. Результаты. Часть 2

Сколько-нибудь внятно о боях под Варшавой в течение полувека не писали в открытой печати. Даже в фундаментальном академическом третьем томе «Истории Польши» умудрились ни словом не обмолвиться о восстании 1944 г. Были только работы под грифом «секретно». Две небольших, но интересных и правдивых работы 40-х годов о боях на Нареве каким-то чудом рассекретили. Но авторы не рисковали на них ссылаться. Одну упомянул в подстрочнике своей монографии И. В. Тимохович («Битва за Белоруссию» —Минск,1994), но в ней вопрос о Варшавском восстании —«вставной кусок» после того, как работа была написана, а, возможно, даже набрана в типографии. Другая фигурировала в монографии автора «Советско-польские отношения в годы Великой Отечественной войны, 1941 – 1945 гг.» (М.,1982). Брешь пробил отчасти шеститомник о Великой Отечественной войне. Только в 1995 г. был опубликован текст доклада Г. К. Жукова (подготовленный военными историками), с которым он намеревался выступить на предполагаемом пленуме ЦК КПСС. Но Хрущёву стало невыгодным дальнейшее разоблачение «культа личности», и пленум не состоялся. Только после публикации доклада военные историки (генерал армии М. А. Гареев) и писатели (Даниил Гранин. «Человек не отсюда») стали называть «неквалифицированной, безграмотной» операцию на Нареве под Варшавой. Но неясно, кто из мемуаристов-маршалов прав. Генерал Гареев, с точки зрения защиты героя своего труда, пишет о боях на Нареве: «Именно во время войны, именно в ходе таких атак войска несли наибольшие потери. Сталин не согласился с доводами Жукова и вызвал его вместе с командующим войсками фронта в Москву. В ходе заседания Ставки Сталин и Молотов продолжали оказывать сильнейший нажим на двух маршалов, требуя от них продолжения наступления и обещая при этом усиление авиацией, артиллерией и танками. Но маршалы стояли на своем. Видимо, на Сталина больше всего подействовал аргумент Жукова о том, что плацдарм северо-западнее Варшавы в оперативном отношении не очень-то и нужен, так как в последующем брать Варшаву придется с юго-запада. После долгих препирательств Верховный наконец принял предложение своего заместителя о переходе войск к обороне».

Но плацдарм-то на Нареве был создан.

За время пребывания Миколайчика в Москве ситуация в самой Варшаве изменилась. Вынудив советские войска отступить от города, гитлеровцы перебросили в Варшаву подкрепления и перешли в контрнаступление против повстанцев, положение которых заметно ухудшилось. Очевидно, это заставило Миколайчика просить повторной аудиенции у Сталина, во время которой он наконец обратился с просьбой оказать помощь оружием полякам, борющимся в Варшаве. С просьбами о помощи Миколайчик был не одинок. Об этом же вели речь делегаты КРН-ПКНО. Шли просьбы из страны и из Лондона. 5 августа генштаб получил письмо от шефа британской военной миссии полковника Тёрнера с просьбой об информации на тему советского решения о доставке в Варшаву оружия и боеприпасов. Письмо было передано наркому обороны, то есть Сталину. 9 августа британская военная миссия в Москве передала и шифрограмму капитана Калугина с просьбой о помощи повстанцам. (Советский военнопленный, вызвавшийся быть пропагандистом для работы во власовских частях и лагерях. Говорил, что на свободе связался с подпольщиками и советскими партизанами отряда Чёрного. По их заданию прибыл в Варшаву, оказалось – в восстание. Чтобы как СС-овец не быть расстрелянным АК-овцами, выдал себя за представителя Красной армии, или штаб АК захотел его таковым считать.)

Второй раз Миколайчик был принят 9 августа. Сталин уже знал подробности о восстании, не изменив своего негативного к нему отношения. Если не утвердил, то рассмотрел план взятия Варшавы, представленный 8 августа Рокоссовским и Жуковым. (Делегации КРН-ПКНО он сообщил, что предстоит новая попытка окружить Варшаву.)