Варшавское восстание 1944 г. Движение Сопротивления в Польше 1939-1945 гг. Направления. Программы. Практика. Результаты. Часть 2

8 сентября и сразу после занятия Праги через Вислу были переброшены офицеры —связные с оборудованием для установления связи. С разрешения генштаба Рокоссовский сообщил в штаб АК код своей рации. Связи, звонка не было. Бур утверждает, что советскому командованию были даны координаты кабель-колодца на Праге, по которому можно было позвонить в штаб АК. Сообщили о кабеле в такой форме, что, дескать, Рокоссовский должен представиться Буру-Коморовскому. От повстанцев был передан код. Получили радиограмму из центрального района. Привычный сценарий: код иной. (Сталин говорил 16 октября 1944 г. Черчиллю, что «не слышал от Миколайчика ни одного слова благодарности по адресу Красной армии, которая освобождает Польшу. Миколайчик… думает, что русские нанялись к нему». ) От советских разведчиков-связистов командование АК требовало политических полномочий на ведение межгосударственных переговоров, хотя по польскому же статусу они сами таких прав не имели. Относительно устойчивы связи были с середины сентября с Жолибожем: обмен радиодепешами, курьерами, корректировщиками огня и сигналами для сбросов. Но аспект «связь» предстоит изучать, пока он не обеспечен документами.

Шум, поднятый союзниками вокруг помощи восставшим объясняется их собственными политическими и военными «заботами». Рузвельту нужны были на выборах в США голоса поляков-избирателей. Черчиллю – дополнительный политический капитал в лагере эмигрантского правительства, а возможно, и угодное ему правительство в Варшаве. На послание Сталина от 22 августа 1944 г. ни Рузвельт, ни Черчилль не ответили. Не в их интересах было усиливать напряжение. Рузвельта к тому же беспокоили долгосрочные перспективы войны. Нужна была помощь СССР в войне с Японией. В Британии более беспристрастные государственные мужи вроде лорда Бивербрука считали, что нечего распространять антисоветские слухи, а «трагедия Варшавы в том, что русские столкнулись с неожиданной и серьезной неудачей у самых ворот города из-за подхода тех самых бронетанковых дивизий, которые пропустили поляки… Но каковы бы ни были причины трагедии, дружба с Россией для нас гораздо важнее, чем будущее англо-польских отношений»/333/.

В сентябре английские самолеты только трижды посылались к Варшаве: военный кабинет пришел к заключению, что оказание помощи Варшаве с воздуха «с военной точки зрения является неоправданным». Так что проблему они тихо спустили на тормозах. Черчилль, однако, решил еще лично переговорить со Сталиным, урегулировать тревожившие его вопросы появления Красной армии в центре Европы и на Балканах. Он напросился на приглашение в Москву.

5.27. Капитуляция восстания. Его итоги

Летне-осеннюю кампаонию 1944 г. Красная армия завершила с внушительными военными и политическими успехами. Была восстановлена довоенная государственная граница страны. Враг был изгнан с ее территории. С одним исключением— ему не дали уйти с юга Прибалтики, блокировав 500-тысячную группировку вермахта, 30 дивизий, не позволили ринуться на помощь немецким войскам в Восточной Пруссии или под Варшаву, и медленно ее добивали. Медленно потому, что не удалось полностью перекрыть ее контакты по морю. К осени 1944 г. она уменьшилась до 200 тыс. Остатки ее капитулировали 8 мая 1945 г. /334/. В августе – начале сентября были выведены из войны союзники Германии Румыния и Болгария, установлены контакты с партизанами Тито в Югославии. Подписала капитуляцию Финляндия. Началось освобождение от немецко-фашистской оккупации союзных стран —Польши и Чехословакии.

Положение Красной армии и СССР оставалось, тем не менее, сложным. В основном политически, престижно. Надо было спешить: союзнические войска на Западе уже вступили в пределы Германии. Хотя их главнокомандующий генерал Эйзенхауер сообщил в марте 1944 г. советскому командованию, что не будет брать Берлин, исключить этот факт было опасно. На военное командование оказывалось сильное политическое давление. Да и сам Д. Эйзенхауэр высказывался недвусмысленно. Он писал Б. Монтгомери, британскому командующему: «Если у меня будет возможность взять Берлин, я его возьму». Эту же мысль высказал Рузвельт Черчиллю: «Если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять».