Варшавское восстание 1944 г. Движение Сопротивления в Польше 1939-1945 гг. Направления. Программы. Практика. Результаты. Часть 2

Война близилась к концу. Но нельзя было на последнем рывке к Берлину необдуманно рисковать, ошибиться. Но и затягивать войну было опасно. Хотя Геббельс выдвинул и осуществлял теорию большой лжи, не без основания было бахвальство гитлеровцев возможностью выхода на фронт нового «победоносного», «секретного» чудо-оружия. В рейхе были на подходе к завершению работы по ракетам, по атомной бомбе и радиоактивному газу. Усовершенствовались самолеты-снаряды, бившие по Лондону, фактически предшественники баллистических ракет. Гитлеровские войска на восточном фронте продолжали ожесточенное сопротивление. На западном то и дело «подставлялись», давая англо-американским войскам двигаться на восток. Вообще надо было поспешать не спеша, используя всю мощь страны, превзошедшей Германию по производству боевой техники.

Однако появилось в советской армии новое психологическое явление, которое надо было учитывать и купировать точностью действий и их материально-техническим обеспечением. Вот как написал об этом писатель-фронтовик Даниил Гранин: «У нас была мечта взять Берлин, отомстить за все поражения, окружения, за пленных; за четыре года, украденных из жизни, за погибших, поторжествовать, подняв свой флаг над развалинами Рейхстага. Всю войну мечталось. Но когда приблизились к границам Германии, появилось и другое— уцелеть, добраться домой, война выиграна, теперь хорошо бы не подставиться»/335/.

Сталин положение под Варшавой продолжал считать неудовлетворительным. Прямое форсирование в черте города – сомнительным: «Висла —серьезная преграда». К тому же, по донесению К. К. Рокоссовского и члена военного совета 1 БФ К. Ф. Телегина, при непосредственных боях за город рассчитывать на помощь военных отрядов не представляется возможным: отряды АК «никакой реальной силы в борьбе за Варшаву не представляют, и рассчитывать на их сколько-нибудь существенную помощь нельзя». Донесение К. К. Рокоссовского и Г. К. Жукова доказывало, что еще не восполнены потери Красной армии в ходе операции «Багратион» и последующих боев (в дивизиях по 3 – 3,5 тыс. солдат и т. д.).

29 сентября Сталин писал Рузвельту: «В настоящее время советские войска заняты ликвидацией прибалтийской группы немецких войск, висящей над нашим правым флангом. Без ликвидации этой группы нам невозможно продвигаться вглубь Восточной Германии». Идентичное послание было направлено Черчиллю. Впоследствии планы были видоизменены (и группировка изменилась). Перед советскими войсками в отношении этой группировки были поставлены ограниченные задачи: удерживать, не допуская их прорыва и переброски для подкрепления войск в Германии, обессиливать боями, сужать занимаемую территорию.

В Варшаве, по сообщениям советских разведчиков, Олега в частности, во второй половине сентября руководство АК, средние и даже низшее слои организации, раздирали противоречия по военным и политическим вопросам. Делегатура не могла больше сдерживать роста сочувственных настроений в отношении Красной армии, которые появились среди повстанцев и росли среди горожан, несмотря на пропагандистскую работу информационного ведомства Яна Жепецкого (1899 – 1983). Даже Монтер-Хрущчель направил военному министру М. Кукелю послание: «Докладываю, что члены руководства штаба Бура, как главные инициаторы преждевременного начала восстания, потеряли доверие армии и общества и с ними не следует считаться»/336/. Монтера за его склонность поменять Бура на Ролю-Жимерского объявили сошедшим с ума— не выдержал-де психологического напряжения. Несмотря на периодические контакты, бои продолжались. 27 сентября пал Мокотув. Остались центр города и Жолибож.

Положение населения Варшавы становилось все трагичнее. 28 сентября гитлеровцы выступили с очередной инициативой переговоров. Дескать, люди Баха заботятся о положении и судьбах населения, оказавшегося во фронтовом городе. (26 сентября заявило о себе Повстанческое демократическое соглашение.)