Варварин свет

По краям дороги стали появляться тонкие деревца с чёрными стволами и листьями, тоже как обожжённые. Серые листья и ветки валялись в седой траве, словно припорошенной пеплом. Девушка боялась, что сейчас всё снова вспыхнет, но сюда даже запах гари не долетал. Пахло мятой и жжёным сахаром, как будто леденцами на ярмарке.

При очередной вспышке зарницы Варвара углядела на земле палку, подняла её и дальше шла, опираясь на неё, как на клюку. Впереди чёрной стеной стоял лес, к которому летели птицы с сияющими душами в клювах.

— Мы видим в темноте, — сказал Кыша, блеснув глазами, — а ты?

Подходящее заклинание крутилось в голове, но девушку трясло от боли, и она боялась сделать неправильный жест рукой. Варвара положила палку и прижала руки к вышитым солнцам на кушаке. Ничего не случилось.

— Разрядились… — прошептала девушка. — Им надо на солнце полежать. Я их раньше с собой на пляж брала. Давай медленно пойдём, только не убегай от меня…

— Эй, девица-красавица! — раздался клацающий голос откуда-то снизу.

Кот выгнул спину и зашипел, а Варвара заметила в кустах две светящихся красным точки.

— Ты кто?

— Я не медь, не злато́, вот что делаю зато! — весело проклацал голос, и вокруг точек образовалось сияние.

Давным-давно потемневший древний череп лежал в пепельной траве и открывал и закрывал челюсть, издавая кашляющий скрип. Кажется, так смеялся.

— Я с воронами играл, а они меня сюда притащили и бросили! Верни меня в сердце чащи, девица, а я тебе посвечу.

— Не говори с ним! — зашипел кикимор.

— А после сердца чащи я как пойду? — спросила Варвара.

— Тебе дальше не нужно. Ты же по душу Кощееву пришла?

— Ладно. Ты мне путь освещаешь, а я тебя отнесу, куда ты хочешь.

Череп довольно заклацал челюстями.

— Тогда возьми свою палку да нацепи меня на самую верхушку!

Череп был шершавый на ощупь и тяжёлый. Устроившись на палке, он выпустил из глаз два бледно-голубых луча, за которыми потерялись красные точки зрачков. Череп клацал челюстью, отбивая тревожный ритм. Пел, кажется, так.

Что-то шуршало в чёрных кустах, шарахались тени, кто-то хрипло засмеялся. Раздался стонущий плач и никак не прекращался, разбавляемый только всхлипами. Варвара вдруг поняла, что всхлипывает-то она сама. Кот-кикимор шёл у девушки под боком, беспокойно дёргая тремя хвостами. Слюдяная дорога мерцала в голубом свете, а темнота становилась всё более бесформенной. Теряли очертания ветви и стволы, трава рассыпалась в пепел.

Впереди что-то мерцало тёплыми отблесками. Вскоре они подошли к границе круглой слюдяной площади, в центре которой горел костёр, плясал на чёрных брёвнах. Его окружала тьма, вспыхивающая яркими точками.

— Туда, туда, туда! — клацал череп. — Ту-да, ту-да!

Сердце Варвары билось в такт его маршу.

— Видишь камень? Клади меня на него!

В центре костра, загороженный непрогорающими брёвнами, и правда лежал обугленный до черноты булыжник. «Сколько угодно боли перенесу! — в отчаянии подумала Варвара. — Только бы не в пустую! Только бы успеть!»

Она взяла череп в руки и потянулась в пламя, которое вдруг расступилось перед девушкой. Варвара установила череп на камень и отдёрнула руки. Пламя сомкнулось, охватило череп, и он, сияя красными глазами, защёлкал челюстью. Кажется, доволен.

Варвара охнула и отшатнулась, когда он вспыхнул и превратился в кучку пепла.

— И куда теперь, Кыша? — в отчаянии спросила девушка кикимора. Тот не ответил.

Там, откуда они пришли, от края слюдяной поляны к костру вели кровавые следы. Слюдяная дорога пропала. Стало так обидно, так горько… И тут кот-кикимор выгнулся и зашипел, глядя на костёр.

Варвара обернулась. Кучку пепла сдуло внезапным порывом ветра, и на камне среди пламени обнаружилась жаба с красными глазами и недовольным выражением на морде. Камень под ней зашевелился, начал раздуваться и расти вверх — словно вставал согнувшийся в три погибели человек… Или не человек.

Кот прижался к Варвариной ноге и простонал дрожащим голосом:

— Мы предупреждали!

Посреди пламени стояла высокая фигура, обёрнутая в чёрную мантию. Капюшон лежал на огромной жабьей голове. Красные глаза уставились на девушку. Даже если бы было куда бежать, Варвара не смогла бы пошевелиться — она остолбенела от ужаса.

* * *

Никиту прикрывали трое, пока он снимал доспех. Кинув три яблочка в мешок, мешок — за плечи, юноша бросился к холму. Нужно было отрезать Синемордого от его армии, чтобы у Никиты был шанс победить его в бою один на один.

Чудище рыскало по равнине, искало Лжекощея, посмевшего так по-мальчишечьи унизить его перед будущими рабами, изрыгало синее пламя в золотом свете вечернего солнца. Вопли, звон металла, истошное ржание коней… С Никитой бежали двое богатырей, защищая его, не защищённого больше легендарной бронёй, от синеоких.

* * *