Ваша С.К.

       — Что-то не так? — озадаченно задрал голову домовой, и граф нагнулся к нему, будто испугался того, что собирался сказать, и выдал едва различимым шепотом:

       — Меня лошади боятся. Кучера нет. Боюсь, понесут…

       — А! — Бабайка хлопнул себя по коленкам и вдруг пару раз станцевал вприсядку, а потом принялся отплевываться: — Фу ты, ну ты! Фу ты, ну ты!

       Граф успел выпрямиться и отступить на шаг, но сейчас вновь подступился к домовому.

       — Это заклинание?

       — Тьфу на вас! Вот мое заклинание! Ставьте клетку в ноги и скидывайте свой тулуп… Тьфу ты, плащ! Вы, поди, не мерзните ночами, — уже хохотал домовой в голос. — Не убоятся вас наши савраски! Зуб даю…

       И снова дико расхохотался. Теперь граф сплюнул, но сделал то, о чем просил его домовой и, оставшись в черном камзоле прошлых веков, сделал шаг в сторону низкорослых лошадей, которые спокойно махали хвостами. И замер — это были типичные ослиные хвосты, у корня с коротким, на конце с длинным волосом. Граф сделал еще шаг — от холки до хвоста шла типичная ослиная темная полоса. Но то не были ослы. Граф поманил к себе Раду, и господин Грабан с не меньшим интересом обошел лошадей и даже построил им глазки, но лошади из вежливости не заржали над ним.

       — Что у вас за лошади? — обернулся граф к домовому. — Почему они нас не боятся?

       — А вам что обязательно надо, чтобы вас боялись? — спросил Бабайка с виноватой улыбкой. — Так я могу их напугать…

       Он втянул голову в плечи, раскинул в стороны руки и растопырил пальцы.

       — Пшел вон! — услышали все голос князя Мирослава, и Бабайка еще больше сжался и побежал в развалочку под арку, где, опираясь на метлу, стоял дядя Ваня. — Простите, граф, что заставил вас ждать. Белые ночи всегда заполнены неотложными делами, но мы, северяне, к ним привычные. Вас, гляжу, заинтересовала моя тройка?

       Трансильванец кивнул.

       — Так лошади у нас самые обыкновенные — монгольские тахи, привезённые для меня в восемьдесят первом году господином Пржевальским. Так вышло, что в своих степях они никогда не видели не то, что упырей, а даже живых людей, так что с кумысом матерей не впитали нелюбовь к нежити. У меня целый конный завод, он все европейское вампирское дворянство лошадьми снабжает. Неужели не слышали? Хотя немудрено в вашей-то глухомани… — и тут же виновато закашлялся. — Прошу меня простить.

       — Ничего, — сухо отозвался граф. — Я деревенский вампир и не скрываю этого. Лошадям предпочитаю крылья…

       — Кстати, где ваш плащ? — насторожился князь Мирослав. — Я велю Бабайке принести.

       Граф еще сильнее приосанился и махнул рукой в сторону экипажа.

       — Мне от сбитня малость жарковато стало.

       — Ничего, сейчас я прокачу вас с ветерком… По-русски! Слыхали небось про Гоголя? Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несёшься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади. Что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони!

       И князь потрепал по крупу крайнюю таху.

       — Простите, что на автомобиле не поехали, но он для меня пока в диковинку… Я уж так, по-старинке… Да и вы, думается, давно в экипаже не катались…

       — Да как бы лет так триста…

       — Да вы, батенька, гляжу, тоже ратуете за отказ от благ цивилизации! — хлопнул его по плечу князь.

       И граф покачнулся. Да так сильно, что Мирославу пришлось ловить его второй рукой.

       — Я на поезде к вам приехал. А по городу я люблю ходить пешком.

       — Находитесь ещё, обещаю. А сейчас прошу в экипаж! Дорога долгая…

       В том, что выражение «какой же русский не любит быстрой езды» не образное, граф фон Крок больше не сомневался — когда из-под колес пропали мостовые, ему начало казаться, что умереть во второй раз намного легче, чем осилить на лошадях российскую дорогу. Но почти умер он совсем по другой причине — из-под плаща, укрывавшего птичью клетку, на которую он так боялся наступить, что держал ноги на противоположном сиденье, вынырнула русая голова княжны.

       — Ваше Сиятельство, — зашептала девушка. — Вы случайно не считали верстовые столбы? — И когда опешивший граф ничего не ответил, добавила: — Вы меня простите, просто слышала, что вампиры постоянно что-то считают…

       — Двадцать три, — выдал граф замогильным шепотом и вздрогнул.

       — Тогда я могу вылезать, — выдохнула девушка и, отбросив плащ в сторону, уселась рядом с неподвижным оборотнем.

       — Что ты тут делаешь?! — донеслось с облучка раскатистое рычание князя.

       — Папенька, не сердитесь за обман! Я вам все объясню, как прибудем на место. Не подумайте ничего дурного, вот вам крест…

       — Княжна, умоляю! — вскричал граф фон Крок и так поднялся на сиденье, что встретился затылком с кудрявой шевелюрой правящего лошадьми князя.

       Светлана с тихим вздохом разжала три пальца и опустила руку, так и не осенив себя крестным знамением.

       — Ой, простите меня Христа ради… — княжна зажмурилась и затрясла головой. — Что ж я, дубина стоеросовая, говорю все не то… Простите меня все, просто мне позарез нужно к бабушке.