Нечто удивительное, непостижимое происходило с солдатами: привыкшие к палочной дисциплине, к зуботычине и презрению со стороны офицерства, они прямо на глазах хмелели от обретенной свободы, своевольничали, распускались. Один за другим и целыми группами солдаты покидали свои подразделения, разбредались по улицам, смешивались с толпой, отдавали или продавали винтовки, гранаты, патроны.
Краузе и Алексеев вместе с Кирпичниковым и Кругловым пытались некоторое время что-то сделать, чтобы помешать быстро растущей на их глазах анархии, но безуспешно. Решили: Краузе остается с Кирпичниковым и частью организованных вокруг него солдат, Алексеев идет с Кругловым и остатками 4-й роты к Таврическому дворцу.
Настроение у Алексеева испортилось, радость от восстания солдат, от сознания, что они перешли на сторону революции, сменилась растерянностью. Что толку от всего происшедшего, если в распоряжении восставших как не было, так и нет ни одной организованной части? Одно утешение: солдаты не будут стрелять в народ…
Шли строем, молча, быстрым шагом. Впереди — Круглов, сзади — солдат с красным флагом.
Вдруг откуда-то сверху ударил пулемет. Пули прочертили строчку в нескольких метрах перед головой колонны. С криком «Разойдись!» Круглов бросился за угол здания.
Алексеев, шедший в хвосте колонны, видел, как он с группой солдат подбежал к подъезду дома, с чердака которого бил пулемет, и нырнул в него. Прижимаясь к стенам зданий, Алексеев добежал до подъезда и помчался по лестнице, догоняя Круглова.
Сзади, на лестничной клетке быстро захлопнулась дверь. Засада?
Осторожно, на цыпочках Алексеев подкрался к двери, приник ухом. Тихо… Было слышно, как кто-то сопит за ней. Алексеев застучал по двери рукояткой револьвера.
— Откройте!..
Молчание, потом жалобно и испуганно:
— Не могу!
— Почему?
— Не могу…
— Откройте или буду стрелять!..
Дверь тут же отворилась.
Алексеев быстро осмотрел одну за другой обе комнаты, заглянул на кухню, в туалет. Никого.
— Почему не открывали?
Человек лет шестидесяти, седой, в пенсне и желтом халате, смотрел обалдело на пистолет в руке Алексеева, дышал с хрипами.
— Разве не слышите? Там внизу, на проспекте революция…
Алексеев рассмеялся. Вверху прозвучали винтовочные выстрелы. Пулемета больше не слышалось.
Громыхая сапогами, Круглов и солдаты бежали вниз.
— Что там? — спросил Алексеев.
— Городовые. В солдатскую форму переоделись и палят, сук-кины дети…
— Сколько?
— Трое.
— Где ж они?
— Внизу.
— Как?..
— Вот так. Сбросили.
Марш продолжался, но с большей осторожностью. Все невольно оглядывались вокруг, посматривая на крыши. И правильно делали. Тогда еще об этом никто не знал, а позже станет известно и о втором по значению после восстания солдат событии, которое коренным образом изменило соотношение сил в пользу народа, сделало 27 февраля решающим днем второй русской революции: К этот день была вынуждена окончательно капитулировать перед восставшими петроградская полиция.
В 12 часов дня градоначальник с ведома штаба округа распорядился снять оставшиеся посты, а городовых (сосредоточить в участках. Но это было запоздалое решение. Народ громил полицейские участки один за другим. Последовал приказ: городовым переодеться в штатское и идти на все четыре стороны. Сопротивление жандармских офицеров и городовых-одиночек, свидетелем которого был Алексеев, будет продолжаться еще несколько дней. Но 27 февраля полиция как организованная охрана царского режима перестала существовать…
Алексеев видел: необычайное возбуждение воцарилось в городе. То там, то здесь поднималась шальная стрельба. Это было ясно по тому, как неожиданно опа возникала и столь же внезапно прекращалась. Туда-сюда сновало множество автомобилей, распространяя наряду со слухами, сплетнями сообщения одно невероятнее другого.
…Подожжены Окружной суд, Губернское жандармское управление, Тюремное управление, Литовский замок, Александро-Невская часть…
…Утром группа солдат-волынцев освободила узников Дома предварительного заключения.
…Разгромлены «Кресты», Женская тюрьма на Арсенальской набережной, Исправительное арестантское отделение на Офицерской улице, Пересыльная тюрьма и Арестный дом близ Александро-Невской лавры.
…Освобождены из тюрем активные работники большевистской партии Иван Емельянов с завода «Феникс», Николай Быстров с завода Розенкранца, Сергей Гессен с Путпловского, Семен Рошаль, Георгий Пылаев, члены ПК большевиков В. Н. Залежский, Н. П. Комаров, Ф. Д. Лемешев, В. Шмидт…
Кто-то крикнул:
— Круглов, тут же рядом, на Нижнегородской, Военная тюрьма! Айда, освободим страдальцев!..
Быстро разработали план захвата тюрьмы. Рассредоточились, стали перебежками приближаться к мрачным стенам. Но едва зазвучали первые выстрелы, как ворота отворились и из них стали выбегать узники. Лязг кандальных цепей и наручников смешался с ревом и стоном толпы. Приспособившись на камнях мостовой, на углах зданий, солдаты тут же начали сбивать с заключенных оковы… Обнимались, плакали от счастья…