Василий Блаженный

Кажется, относительно провала с телефоном значительно больше переживала Ирина. Судя по ее лицу, она вообще изрядно нервничала, что ее любимый человек оказался преступником. В связи с этим, кстати, Клим просто порадовался за ее сознательность — она не бросилась, вопреки всякой логике, выгораживать Григория, а встала на сторону органов безопасности. Клим предпочел даже намеками не выспрашивать, каких сил у нее это потребовало!

Информация посыпалась практически сразу. В первые же несколько минут аналитики отсекли такие здания, которые никак не могли быть уничтожены. Их было до обидного немного. Пожалуй, точно говорить можно было только о тех сооружениях, которые находились на территории Кремля и Красной площади. Уж слишком плотно здесь все охранялось сверху донизу. Единственным, наверное, способом что-то здесь устроить был бы разве что взрыв террориста-смертника, обвязавшегося взрывчаткой. Но на фоне знания о шестистах килограммах гексогена эта мысль выглядела ошибочной.

Отметались разного рода небольшие сооружения, опять-таки ввиду явного несоответствия задачам преступников. Неверов просматривал все новые и новые данные, которые сыпались к нему на компьютер из аналитического отдела, и пока в упор не видел того, за что можно зацепиться. Или, напротив, при большом желании любое из этих зданий легко могло быть объявлено потенциальной мишенью для террористов.

— Что-нибудь нашли? — спросил тихий голос сзади. Ирина Семенова села на своей постели и внимательно смотрела на Неверова, причем, кажется, уже минут десять.

— Пока ровным счетом ничего. Никакой зацепки, вы понимаете, все слишком гладко. Тот, кто придумывал этот план, очень хорошо думает головой. Он умеет строить замысел так, что вокруг него образуется какая-то сумеречная зона. Вроде в ней много что видно, но на поверку это путаница из фальшивок и настоящего, щедро приправленная привидениями. И пока ты не потрогаешь буквально каждый из тех объектов, что попадают в руки, ты нипочем не поймешь, насколько это важно и важно ли вообще…

— Я понимаю, — ответила женщина. — Вообще, вы простите, что я вмешиваюсь. Вы ведь, наверное, слишком на меня отвлекаетесь.

— В общем, можете особенно не беспокоиться, — улыбнулся Клим Неверов. — Я могу работать в очень трудных условиях. Настолько трудных, что вы мне не помеха… Хотя, наверное, я все равно буду не очень-то приятным собеседником. Буду отвечать невпопад, опаздывать с ответами или иногда даже просто вас игнорировать. Но вы не обижайтесь, если что.

Ирина невесело засмеялась.

— Да не обижусь, не беспокойтесь. Я вообще удивлена, насколько корректно со мной здесь обращаются… Вы знаете, я совсем по-другому себе представляла атмосферу в ФСБ.

— Да в целом вы правильно представляли, — ответил Клим, просматривая очередной отчет. — Вы ведь у нас не подозреваемая, а свидетельница. К тому же вы женщина, и никто не станет вас без причины прессовать. Тем более не в тюрьму же вас сажать за то, что знались с Покровским!

— Я сама себя готова за это упечь в тюрьму, — покачала головой Семенова. — Я всегда была уверена, что Григорий — хороший и законопослушный гражданин, а вся его «неправильная» биография заканчивается после войны в Чечне. Он ведь говорил мне, что служил в боевых частях. То есть в том числе ставил мины, и на этих минах подрывались люди. Я всегда говорила ему, что это осталось в прошлом и он может начать новую жизнь. И знаете, он соглашался со мной, вот что удивительно!

— Ничего удивительного на самом деле, — возразил Клим. — Он же не мог сказать вам, что собирается обеспечивать свое светлое будущее при помощи участия в террористическом акте. Вы не тот человек, чтобы он мог себе это позволить.

— В каком смысле «не тот»? — спросила женщина.

Майор закрыл прочитанный отчет и открыл новый. Это была скорее сводка происшествий по Москве за минувшие дни, так или иначе касавшихся различных произведений искусства. Поняв, что такое читать и одновременно разговаривать с Семеновой он не сможет, Неверов на секунду отвлекся и пояснил:

— Вы не выгораживаете его. А ведь другой стал бы, обязательно бы сказал, что такой замечательный и золотой человек, как Григорий, никогда не смог бы опуститься до убийства мирных жителей…

— Сердце мне так и говорит, — зябко дернула плечами Ирина. — Но сердце — это одно, а разум — совершенно другое. Я предпочитаю в таких вопросах следовать голосу рассудка. А сердце… ну что же, оно пока что будет болеть. Но думаю, что со временем перестанет.

Неверов кивнул и вернулся к сводке. Информации было много — три страницы мелким шрифтом.

— Вы не могли бы приготовить мне кофе? — попросил Клим Ирину.

— Да, конечно! — ответила женщина и завозилась вокруг кофеварки. Неверов между тем стал вчитываться в текст.