Василий Шукшин. Земной праведник

Поддержал Шукшина и его замысел фильма о Степане Разине и директор «Мосфильма» Н. Т. Сизов. Огромный успех «Калины красной», I премия на VII Всесоюзном кинофестивале тоже сыграли свою роль. Той же весной Шукшин подал заявку на производство двухсерийного фильма «Я пришел дать вам волю», она была принята художественным советом «Мосфильма» и утверждена Госкино. Все препятствия исчезли как по мановению волшебной палочки. Кто-то взялся серьезно опекать Шукшина, и не в Госкино, и не в Министерстве культуры, – выше. Но кто? Этого он не знал. Видел только, что сильно переменился в его отношении тон многих важных людей, в том числе и больших критиков. С чего бы это? Он – все тот же. Некий инстинкт подсказывал: осторожней не поворотах. Уж больно все гладко. Но кто бы испугался осуществления своей мечты? Он шел к Степану Разину всю жизнь – и вот, кажется, сбылось! «Можно бы так сказать, – написал он однажды, – вымечтал у судьбы». Фильм предполагалось запустить в производство в августе 1974 года…

Когда-то он мечтал о славе. И вот встретил славу. Действительно, огромную, всенародную – только и слышно было везде: Шукшин, Шукшин!.. Его удивляло, как быстро при посредстве радио, газет и телевидения человек становится популярным. А размеры этой популярности, которой он пользовался в стране, сейчас даже трудно себе представить. Сотни писем приходили ежедневно в его адрес, десятки приглашений на праздники, юбилеи, творческие вечера. Альпинисты посвящали ему восхождения, астрономы предлагали назвать его именем звезду, кинолюбители называли его именем киноклубы. А радости все это доставляло мало. Давил на душу груз ответственности.

Лето 1974 года Шукшин провел на съемках фильма «Они сражались за Родину». Он играл одну из главных ролей – бронебойщика Лопахина, и, кажется, ни на ком из артистов не сидела так ладно военная форма, никто так легко не вживался в походный строй, не носил на плече винтовку. Съемочная группа жила на теплоходе, пришвартованном к берегу. По вечерам к нему причаливали лодки или баржи, махали оттуда вахтенным рыбаки и грузчики и просили вызвать Шукшина: «Повидать бы его надо». Выходил Шукшин, хмуро здоровался: ну, что вам? «Да вот мы тут на берегу, – говорили люди, – уха есть, поговорить бы с вами немного». Шукшин садился в лодку, и они увозили его к своему костру. До поздней ночи рассказывали о своей жизни, советовались о своих делах. Возвращался такой хмурый и задумчивый. «Ну, что, исповедовались?» – спрашивал наутро Жора Бурков. «Да, много у людей накопилось», – неопределенно отвечал Шукшин. «Ты прямо исповедник народный… – Жора вроде как даже ревновал Шукшина к этим людям. – Близко к сердцу-то не принимай… Мужиков в России много». «Хорошие люди», – возражал Шукшин и, наконец, улыбался.

Однажды участников съемок пригласил к себе в станицу Вешенскую Михаил Александрович Шолохов. Поехали группой сразу после съемок, переночевали в гостинице и наутро, забежав в книжный магазин – нельзя же уйти от писателя без автографов – отправились к Шолохову. Шукшин – весь в себе – не выказывал волнения, но чувствовалось, что он внутренне собран как никогда. Об автографах не подумал – шел с пустыми руками.

Почти три часа провели они тогда у Шолохова – разговор все время возвращался к роману, к истории его создания и публикации. «Официальное лицо», присутствующее на встрече, умело направляло беседу. Гости высказывались, только произнося тосты. И вот тут потряс всех своим тостом Шукшин: «Мы с вами распустили нацию, – сказал он. – Теперь нам предстоит ее собирать». Шолохов с огромным интересом смотревший на Шукшина, предложил тост за него, «за собирателя земель русских», а видя, что Шукшин не выпил, обиделся: «Ну, Василий, я к тебе в Москву приеду – чаю у тебя не выпью». Не знал он, что Шукшин не пьет никогда, ни при каких обстоятельствах. Поговорить по душам с глазу на глаз им так и не удалось, только на прощание перемолвились и договорились встретиться уже наедине, «без собачьей свадьбы», как сказал потом Шукшин своему другу Заболоцкому. Провожая гостей, уже за порогом, Шолохов вдруг выдохнул: «Ребята, вы только не умирайте!..». И сопровождающий поспешно заверил его, что умирать никто не собирается.

Встреча с Шолоховым подхлестнула тревогу, давно уже томившую Шукшина. С некоторых пор он почувствовал, что кино мешает его литературной работе и, что еще хуже, влияет на его литературный стиль. «Коль берешься за литературу, – думал он, – должен всю жизнь посвятить ей: она требует глубокой сосредоточенности и большого простора для познания мира. У него в письменном столе – ничего, кроме повести-сказки „До третьих петухов“. Непозволительно это для писателя. Был еще отложен документальный рассказ „Кляуза“ – надо было ему отлежаться; может быть, вообще не стоило его публиковать», – тут у Шукшина были большие сомнения; жанр документального рассказа им только осваивался; но Лидия Николаевна взяла да и отправила рукопись в редакцию журнала «Аврора». «Суета! Суетное стремление ухватить от всего понемножку…».