Васька путешественник

Василий Дмитриевич выпускает из антилопника целое стадо канн. Стройные животные идут друг за другом. Над ними плывёт лес длинных, грозных рогов, а под рогами блестят пары больших чёрных, добрых глаз, подёрнутых тёплой влагой. Канны идут неторопливой, дробной рысью, и кисточки тёмных волос покачиваются у них на подгрудках. Миша собрал своё необыкновенное стадо у ворот, но чего-то ещё ждёт и, привстав на стременах, смотрит вдоль длинного ряда вольер. Там показался другой всадник. Он сдерживает не в меру горячего коня и поправляет на голове шапку. А впереди, взлягивая и выбрыкивая, несутся полосатые неправдоподобные звери. Утренний воздух вдруг оглашается суматошным лаем, как будто целая свора собачонок бросилась на незнакомого прохожего. Это косяк зебр. Они рады ясному утру, свободе и выражают свой восторг ржанием, похожим на собачий лай.

Зебры примкнули к общему стаду, и в нём сразу же началось движение, толкотня. Все головы — рогатые и ушастые — повёрнуты к воротам, но Миша не торопится их открывать. Он опять чего-то ждёт. Наконец открылась ещё одна вольера, и из неё в общий загон выкатились огромные туши, покрытые густой коричневой шерстью. Впереди идёт самый крупный зверь. На его могучей шее крепко сидит тяжёлая рогатая и бородатая голова. Маленькие глазки сумрачно поблёскивают из-под косматой чёлки. Петя ласково кличет:

— Боря, Боря! Иди сюда, мальчик, иди!

«Мальчик Боря», в котором добрая тонна веса, приближается к стаду и ведёт за собой ещё полдесятка таких же зверюг. Животные, сгрудившиеся у ворот, оглядываются; среди них заметно стремление расступиться и пропустить вперёд подходящих гигантов. Как будто в каждой рогатой голове — одна и та же мысль: «Надо посторониться! Разве можно не уступить дорогу бизонам!»

В этот момент ворота распахиваются и всё стадо, перемешавшись, потоком выливается из загона, а очутившись на просторе, расходится широким веером. Животные снова разбиваются по своим группам. Зебры вырываются вперёд, и через минуту их полосатые тела мелькают уже далеко от загона. Олени разбрелись по целине и склонили головы к траве. Канны пасутся вместе, плотным косяком. Позади, как тяжёлые корабли, медленно и степенно движутся бизоны. Пастухи разъехались в разные стороны и встали дозором по краям своего стада.

Я смотрю на эту картину и удивляюсь: разные животные, с разными повадками, из разных стран и вот… пасутся в общем стаде, друг друга не трогают, каждый знает своё место. Дикие, своенравные, а покорно слушаются двух верховых парней, как будто у тех в руках не обыкновенные ремённые плётки, а в самом деле волшебные палочки. «Поразительно!» — последнее слово я произношу вслух. Стоящий рядом Василий Дмитриевич слышит и отвечает с улыбкой:

— Да! Посмотреть есть на что. Мы-то люди привычные, а которые первый раз всё это видят, сильно удивляются.

Из степи волнами несётся терпкий запах осенней полыни. Слышится переливчатый посвист авдоток. Птицы летят к озеру попить воды. День начался. Я иду на свой участок — к птицам.

В парке эхом отдаются пронзительные женские крики. Можно разобрать только конец одного, часто повторяемого слова: «… усеньки, усеньки… усеньки!» Почему так голосит эта женщина? Уж не случилось ли чего с ней? Нет, всё в порядке. Это страусиная нянька Прасковья Гавриловна скликает к утреннему завтраку своих питомцев: «страусеньки, страусеньки!»

У опушки парка на земле стоят деревянные корыта. Возле них толпятся пепельно-серые высоконогие птицы, с длинными шеями, с какими-то нептичьими, приплюснутыми головами. Прасковья Гавриловна вытряхивает из ведра пареное зерно, распределяет его по кормушкам. Птицы хватают корм как-то с маху, целиком набивая им клюв. Это завтракают нанду — самые мелкие из страусов. Впрочем, если нанду вытянет шею вверх, то почти и сравняется ростом со средним человеком, а чтобы поднять такую птицу на руках, придётся как следует потрудиться. Здесь нанду свободно гуляют в парке. Они миролюбивы, никого не обижают, и только весной самцы становятся отчаянными драчунами. Тогда они могут наставить вам хороших синяков своими крепкими клювами. Другое дело — настоящие страусы — африканские! Эти громадины, если рассердятся, то могут и убить человека ударом могучей своей ноги. В зоопарке их держат в больших загонах, огороженных сеткой.