Вассал и господин

Агнес золотой взяла, низко присела, голову склонила, вроде как смиренность выказывает. А сама улыбается, но так, чтобы господин не видал. И тут же говорит:

– Пусть меня Максимилиан в Ланн отвезет.

– До Малена довезет, а там наймешь себе человека, – отрезал Волков. – Вон пошла.

А Агнес и рада, кинулась Максимилиана искать. Сама даже раскраснелась.

Сыч глянул на Ёгана, а тот счастлив, что теперь не ему Агнес возить.

Да Сыч и сам был рад, что эта злобная девица, что вечно ищет свары, уезжает.

«К черту ее, блажную, хорошо, что уезжает», – подумал Фриц Ламме, тоже радуясь ее отъезду.

Агнес нашла Максимилиана, он был около лошадей, занимался сбруей дорого хозяйского коня.

– Максимилиан, господин велел вам отвезти меня в Ланн, – проговорила она, не скрывая удовлетворения.

– Что? – спросил он, поворачиваюсь и удивленно глядя на нее. Не ожидал он такого никак.

– Велено вам меня отвезти, – повторила Агнес, но уже про Ланн не сказала, понимая, что юноша побежит уточнять распоряжение.

– Отвезти вас? – растерянно переспросил он.

– Да что ж ты переспрашиваешь все? – начала сердиться Агнес. – Поехали уже, нужно до ночи тебе меня в Мален довезти. Уезжаю я, а Ёган господину надобен.

– До Малена? – снова спросил Максимилиан. До Малена еще куда не шло. Хотя и туда очень не хотелось ему ехать с ней.

– До Малена, до Малена, – уже зло сказала она и пошла к карете.

Говорила она так, что не посмел он ей перечить, лишь бы не злить ее лишний раз.

И так он расстроился, что не пошел спросить у господина об этом деле, не подумал, что карету он никогда не водил. Ни коня не взял для обратного пути, ни еды, ни оружия – кроме кинжала, что висел у него на поясе.

Он побрел за Агнес, помог девушке сесть в карету, залез на козлы, взял длинный хлыст и, прикрикнув на лошадей, тронулся обратно. Агнес сидела, выставив локоток из окна кареты. Сама высунулась, поглядела на спину юноши и заулыбалась от удовольствия, что все так хорошо получилось.

* * *

Сыч, Ёган и Волков ходили по господскому двору, осматривали постройки. Там, где кавалер видел гниль и разруху, Ёган, крестьянствовавший всю свою жизнь, находил крепкое строение, требующее ремонта.

– Ишь как умно ясли сделаны! Умно, умно! – восхищался он, когда они в хлеву были. – Телята в холода нипочем не померзнут. И для коз свой угол есть. Хорошо все сделано.

Ему и овин нравился, и сарай для мужицких инструментов, и конюшня. Конюшня, впрочем, и Волкову самому понравилась. И амбар просторный Ёгану по душе пришелся.

– Вот какой амбар просторный, значит, и урожай тут бывает неплохой, – говорил он, оглядываясь и трогая все руками, – и крепкое все. Видно, на века ставили.

Да и Сыч тоже не был грустен, казалось, что ему тоже все нравится.

– Хорошее поместье, – соглашался он с Ёганом. – Неплохое.

Настроение его людей немного успокаивало Волкова. Но только отчасти: все равно двери кривые, провисшие, крыши провалившиеся. Запустение. И главное – не было тут ни мужиков, ни хорошей земли, ни даже леса, чтобы напилить его на дранку да крышу сделать.

– А мебель, тут даже мебели нет, – говорил он, – ни кроватей, ни лавок со столами.

Уж о креслах и перинах с зеркалами он и не мечтал.

– Господин, так лавки и стол я вам смастерю, какой-никакой, но стол поставлю, – обещал слуга.

– Какой-никакой, – передразнил его Волков. – Какой-никакой мне не нужен, мне хороший нужен.

Он уже понимал, что все покупать придется, даже тес и дранку, чтобы крыши покрыть. Не говоря уже про стекла в окошки, сундуки, комоды, лампы, посуду, перины и постельное белье. Все покупать, на все деньги тратить. А зачем ему это? Лен вассалу сеньор давал, чтобы он себя прокормил и людей в придачу. Чтобы, когда война придет, приехал он на нее в помощь сеньору не один, а с людьми ратными. А это что? Это не в прокорм ему дали, а в растрату. Он опять стал думать о том, что его обманули. И о том, что надо бы плюнуть на клятву да уехать отсюда.

Тут пришли мужики. Трое их было, одежда у всех ветхая, обуви нет, худые все. Старший из них лет пятидесяти. Сам уже от седины пег, костист, высок. Взгляд усталый. Нашел глазами кавалера, поклонился ему. Двое других тоже кланялись.

– Кто старший, как звать? – не слишком приветливо спросил Волков.

– Михаэль Мюллер меня звать, господин, – сказал пегий мужик, – я здесь староста.

– Кто мой дом пограбил? – спросил кавалер у него без обиняков.

– Никто, бывший господин, когда уезжал, все забрал.

– Бывший господин? – не поверил Волков. – Неужто он и стекла из окон вынул?

– Вынул их я, – признался Михаэль, – но велел это сделать мне он.

Врет – не врет, разве тут угадаешь, а допрос учинять Волков пока не хотел.

– И что, мебель тоже он забрал?

– Все забрал, все, – отвечал Михаэль, – вот мужики соврать не дадут. Сами ему в возы все грузили.

Мужики согласно кивали. Мол, так и было все.

– А отчего он уехал? – спросил кавалер.

– От скудости, господин, – развел руками Михаэль, – прибытков от здешней земли немного. Земля плоха. Пшеницу мы не сеем, только рожь. Скота у нас после еретиков не осталось, они весь скот побрали в прошлый приход.