Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

Бенуа работал над эскизами многочисленных костюмов к «Петрушке», в то время как в далеком Болье Стравинский спешил закончить партитуру; Черепнин завершал работу над «Нарциссом», для которого Бакст сделал эскизы пасторальных декораций и замечательных костюмов; в распоряжение Анисфельда, написавшего так много восхитительных декораций по эскизам других художников, теперь предоставили подводный акт «Садко» с его балетом морских чудовищ. Равель еще не закончил «Дафниса», но Рейнальдо Ан значительно продвинулся с «Синим богом», и теперь Дягилев, пригласив его в Петербург, принялся чествовать. 28 марта он дал торжественный обед у Кюба, на котором присутствовали Глазунов, Лядов, Черепнин, Давыдов, Серов, Бакст, Головин, Рерих, Карсавина, Нижинский, Михаил и Вера Фокины, Шоллар, Больм, барон Бенкендорф, Гинцбург и другие знаменитости. Кшесинской, отметившей за три дня до этого свою двадцатую годовщину на сцене гала-представлением в Мариинском театре при участии Гердта и Николая Легата и в присутствии императора и обеих императриц, не было. После обеда Рейнальдо Ан и барон Медем из Консерватории исполнили «Синего бога» a quatre mains[179] под всеобщие аплодисменты. Таким образом, Дягилев почти представил один из своих балетов в Петербурге. А также это был, вероятно, последний раз, когда Дягилев и Нижинский вместе посетили Кюба. Вечер закончился пением собственных песен Рейнальдо в сопровождении фортепьяно и исполнением Глазуновым своих фортепьянных произведений. Небольшой апофеоз Дягилева, победителя, который не только показал русское искусство Европе, но теперь заказывал французским композиторам музыку для своей новой труппы. Окруженный друзьями и празднуя триумф в присутствии Нижинского, которого знал чуть больше двух лет, как он, должно быть, наслаждался обедом! Он, уволенный из императорских театров «без права поступления на службу», он, которого даже прогнали из театра с репетиции «Павильона Армиды» Бенуа, он, преследуемый интригами Теляковского, Крупенского и Кшесинской, подвергшийся остракизму со стороны царской семьи. Возлюбленный же его, уволенный из Мариинского театра, уже фактически был, а вскоре будет признан официально королем артистической Европы. Дягилев поспешил телеграфировать Астрюку о банкете с тем, чтобы использовать его в рекламных целях.

Он не мог предугадать ни того, что «Синий бог» не будет поставлен в 1911 году, а в 1912-м, когда его наконец покажут, обернется неудачей, ни того, что его добрый друг Серов, восхищавшийся персидскими миниатюрами и создавший под их воздействием превосходный занавес для «Шехеразады»*[180], умрет в этом году, ни того, что в течение месяца Нижинский покинет Россию навсегда, а через три года они расстанутся.

Дягилев подписал контракты с тем, чтобы показать свой балет в Монте-Карло вслед за ежегодным зимним оперным сезоном и в Риме во время Всемирной выставки искусства. Затем последует парижский сезон в июне, теперь он вел переговоры о лондонском сезоне во время коронации и о гастролях в Америке.

За пять недель до открытия сезона в Монте-Карло и за два месяца до парижского сезона, который должен был состояться в Шатле, как и в 1909 году, Дягилев предполагал следующий репертуар: «Жар-птица», «Шехеразада», «Нарцисс», «Петрушка», «Садко», «Синий бог», «Призрак розы» и балет на музыку Четырнадцатой рапсодии Листа. Мы увидим, что последний, который так никогда и не осуществился, все еще обсуждался за три недели до парижской премьеры.

Обдумывалась и другая новинка. Так как это было столетие Листа, как и Готье, Дягилев планировал исполнить «Орфея» в качестве симфонического антракта, пока публика будет рассматривать большой декоративный занавес, написанный Бакстом. Этот проект даже не осуществился, но подобный нашел свое воплощение. Интерлюдия «Битва при Керженце» из оперы Римского-Корсакова «Град Китеж» исполнялась в визуальном сопровождении написанного Рерихом «поразительного красного с зеленым занавеса, изображающего битву славян с монголами»**[181].

Труппа была собрана, репертуар составлен. В Монте-Карло должен был дирижировать Черепнин. Дягилеву все еще предстояло найти двух дирижеров для парижского сезона. Он вел переговоры с Купером в Москве и через Астрюка с Пьерне в Париже. В конце концов новичка пригласили в балет Пьера Монте, который будет дирижировать «Петрушкой».

13 марта Бакст приехал в Париж, чтобы писать декорации к «Синему богу» и «Призраку розы». 15-го Дягилев телеграфировал Астрюку, что прибудет в Париж в воскресенье, и спрашивал, смогут ли они пообедать вместе и не закажет ли Астрюк два кресла на этот день на концерт Колонна. В субботу 18 марта Дягилев с Нижинским сели в роскошный поезд, и той же ночью Нижинский в последний раз пересек российско-германскую границу.