Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

Удивительно, что в те же дни, когда он познакомился с Рамберг, которая вскоре станет его хорошо понимать и которая при благоприятно сложившихся обстоятельствах могла бы стать его женой, Нижинский одновременно попал в сферу интересов другой молодой женщины, которая впоследствии действительно выйдет за него замуж. Ромола Пульски, так восхищавшаяся Нижинским во время прежних гастролей Русского балета в Будапеште, принадлежала к известной польской семье, эмигрировавшей в Венгрию в начале XVIII века. Ее прадед играл заметную роль в восстании против австрийцев 1848 года, возглавленном Кошутом. Он представлял Кошута в Англии, где и остался в изгнании после подавления восстания; так что отец Ромолы родился в Хайгейте. Ее двоюродный дед, граф Морис Беньевски, был знаменитым путешественником и первым царствующим правителем Мадагаскара. Отец Ромолы Кароль был одним из нескольких братьев, знаменитых в мире политики, искусства и науки. Он женился на Эмилии Маркуш, первой актрисе Венгрии, которую Ростан сравнивал с Сарой Бернар и Дузе в роли Роксаны в «Сирано». Седьмой ребенок в семье фабриканта, занимавшегося производством пуговиц, Эмилия в тринадцать лет сидела на коленях у Листа, в четырнадцать поступила в Академию драматического искусства, а в шестнадцать сыграла Джульетту. Ее называли «белокурое чудо» и многие считали «величайшей актрисой всех времен».

Нижинский в классе.

Карикатура Жана Кокто

С помощью герцога Эстергази Кароль Пульски основал Венгерскую национальную галерею и стал ее директором. Ромола, вторая дочь, родилась там, в его квартире, в 1891 году. С детства она интересовалась искусством. Отец развлекал ее не сказками о феях, а рассказами о великих художниках Ренессанса, и она выросла с честолюбивой мечтой стать Вазари своего времени. Но Кароль Пульски пал жертвой политического заговора против своего брата Августа, министра юстиции, его обвинили в покупке поддельных картин в Италии. Он уехал в Австралию и в 1899 году застрелился в Брисбене в возрасте сорока шести лет. Эмилия Маркуш снова вышла замуж. Ее вторым мужем стал Оскар Пардан, крещеный еврей; по стечению обстоятельств его крестной матерью стала Ромола. У девушки были две английские гувернантки, к тому же она обучалась в лицее Фенелон в Париже. Со второй гувернанткой мисс Мейбел Джонсон она провела больше года в Англии, в основном в Истборне, но в августе 1909 года, когда царь осматривал британский флот, они останавливались в Саутси. И Ромола, и ее сестра Тэсса изучали актерское мастерство. Ромола — у Режан и Ле Баржи. Тэсса выступала в Венском Бург-театре, но отказалась от сцены, выйдя замуж за датского тенора Эрика Шмедеса. Ромола также брала уроки балета у Гуэрры в Будапештской опере. Она была хорошенькой светлокожей блондинкой с ярко-синими, как севрский фарфор, глазами.

После недельных гастролей русской труппы в Будапеште Ромола видела ее и в Париже. Она так сильно восхищалась Русским балетом, что у нее возникло страстное желание тем или иным образом присоединиться к труппе. Она воспринимала Русский балет как второй Ренессанс и мечтала стать его летописцем. Некоторые из артистов труппы бывали на приемах в доме ее матери в феврале, и Ромола подружилась с маэстро Чекетти и Больмом, но с Дягилевым и Нижинским ей познакомиться не удалось. Много лет спустя Ромола напишет, что испытывала «искреннее восхищение» по отношению к маэстро Чекетти, но ей «пришлось использовать его для достижения своей главной цели — навсегда связать свою жизнь с Русским балетом». Однако первым представил Ромолу Нижинскому не Чекетти, а одна журналистка.

«На репетициях, — пишет Ромола, — я всегда пряталась в каком-нибудь темном уголке, опасаясь, что, если привлеку внимание, меня прогонят. Однажды я оказалась в глубине зала рядом с журналисткой. Она не переставала восхищаться Нижинским. Я нетерпеливо прервала ее дифирамбы. „Если вы действительно так хорошо знаете это „чудо“, тогда, пожалуйста, представьте меня ему“. Мы подошли к группе мужчин, где Нижинский разговаривал с Дягилевым. Это был волнующий момент. Никто бы не подумал, что этот скромный молодой человек с азиатскими чертами лица, похожий на японского студента в плохо сидящей на нем европейской одежде, был тем самым прекрасным видением, которым восхищался мир. Меня представили ему. Последующий разговор получился путаным из-за различия в языках. Нижинский не понял, кто я такая, приняв меня за приму-балерину Венгерской оперы, имя которой было упомянуто в этот момент… Возможно, именно из-за этой ошибки он приветствовал меня таким любезным и почтительным поклоном. После этого первого знакомства меня много раз представляли ему. В ответ следовало вежливое сдержанное приветствие, но он никогда не узнавал меня».