Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

На первой генеральной репетиции была установлена декорация Бакста. В сумерках видны густые летние деревья со стилизованными пятнами электрического света. Позади них неясно вырисовывается большое белое здание с рядами маленьких окон, возможно навеянное воспоминанием о Блумсбери. На зеленом покрытии пола нарисованы четыре круглые клумбы. Бронислава Нижинская считает, что декорация создавала впечатление слишком обширного пространства, в то время как хореография требовала чего-то более ограниченного. Казалось, что Бакст, осознанно или нет, намеревался зрительно уменьшить рост танцоров, сделать их похожими на детей. Дягилев сидел в середине бельэтажа. При появлении Нижинского в рыжем парике, в рубашке с закатанными рукавами, красном галстуке и бриджах до колен, с красной каймой и на красных подтяжках, в белых носках с красными отворотами Дягилев взорвался: «Нет, нет, это совершенно невозможно!» Бакст находился слева от бельэтажа. «В чем дело, Сережа? Это очень хороший костюм». — «Извини, дорогой Левушка, — прозвучал вежливый, но решительный ответ, — он совершенно не годится. Вацлав смешон». Спор продолжался в весьма любезных тонах, но Дягилев оставался непреклонным. Он сам изменил костюм Нижинского, сохранив белую рубашку и красный галстук, но дав танцору белые брюки, облегающие икры и заканчивающиеся чуть выше лодыжек. Белые платья девушек с их обтягивающими корсажами и юбками до колен произвела фирма «Пакэн». Между прочим, из оригинального эскиза Бакста становится ясно, что костюм Нижинского предназначался для футболиста, и мяч у его ног — тоже футбольный. Действие балета начинается с того, что на сцену вылетает мяч, и вот размер этого белого теннисного мяча рассмешил парижскую публику и вызвал комментарии со стороны спортивных англичан. А мы знаем, что основное движение, придуманное балетмейстером (и фотографии которого у нас нет), заимствовано из гольфа. Похоже, русские имели такое же смутное представление о различиях между двумя играми, как и Сара Бернар, остановившая свою машину на окраине Манчестера, чтобы посмотреть игру в футбол, и воскликнувшая в восторге: «J’adore се cricket — c’est tellement anglais»[296].

Музыку «Игр», не слишком высоко оцененную в 1913 году, позже признали одним из лучших произведений Дебюсси. Композитор признался: «Приступая к созданию балета, я не знал, что собой представляет балетмейстер. Теперь я знаю, что он очень силен и склонен к математическим расчетам». Однако общий музыкальный план было легче соотнести с танцем, чем это признавал Дебюсси: все танцевальные эпизоды либретто прозрачно завуалированы волшебным звучанием.