Вацлав Нижинский. Новатор и любовник

В итоге первая часть станет увертюрой, а третью придется пропустить. Балет начинается со льстивых речей Зобеиды. Правитель Индии шах Шахриар мрачен, потому что приехавший к нему брат Земан, правитель Персии, сообщил ему, что его жены неверны ему. Шах, скрестив ноги, сидит на диване, а супруга пытается его задобрить, перс расположился слева от него, бросая подозрительные взгляды на перешептывающийся гарем. Прислуживает старый толстый главный евнух. Танец трех сидящих альмей, производящих волнообразные движения рук под андантино на три восьмых такта, не может отвлечь шаха от мрачных мыслей. В конце танца он встает (под резкие аккорды басов), отмахивается от старающейся его развлечь Зобеиды и объявляет о своем намерении отправиться на охоту. Звучат фанфары, подтверждающие его решение. Пока ведется подготовка, он беседует с братом. Зобеида умоляет его остаться, и это — не под ее небольшую каденцию на скрипке, а под рулады кларнета. Звуки фанфар и мелодии маршей продолжаются довольно долго, пока шах вооружается, собирает охотников и солдат и пока свита шаха не скроется из виду. Соло фагота сопровождает партию Евнуха, которого обитательницы гарема упрашивают открыть двери и впустить их любовников-негров, их мольбу передают протяжные трели деревянных духовых инструментов. Но нет темы Золотого раба, любовника Зобеиды, а вновь звучащая где-то на дальнем плане тема шаха в финальном аччелерандо[144] этой части в его отсутствие может быть объяснена как надвигающаяся опасность или чувство вины на периферии сознания султанши или евнуха.

Последняя часть, которую Римский-Корсаков назвал «Багдадский праздник: море», могла бы получить другое название: «Оргия: резня». В балете она следует сразу за предыдущей без перерыва. Настойчивое звучание темы шаха в самом начале требует какого-то объяснения, так как она действительно во время его отсутствия всплывает дважды, перед тем как оргия достигнет своей кульминации. Возможно, это предвестие возвращения шаха, что, безусловно, помогает придать сцене драматизм и создать атмосферу напряженной настороженности, когда рабы проникают в личные покои шаха. Соло на скрипке, тема Зобеиды, сопровождает объятия, которыми она обменивается с рабом. Тревожная, пугающая музыка шторма и кораблекрушения идеально выражает ярость возвратившегося Шахриара, когда он обнаруживает своих жен развлекающимися с любовниками, но у Фокина возникли проблемы, так как намеки на приближающийся шторм, выраженные сдержанным звучанием темы шаха и звуками отдаленных фанфар, раздаются во время праздника, так что ему приходилось вызывать вестников мщения шаха, прежде чем янычары принялись убивать своими кривыми саблями жен и рабов. Тема шаха, громко звучащая в исполнении тромбонов и большой басовой трубы во время резни, возвращается в конце и исполняется тихо в басах и виолончелях. Это финальное тихое исполнение, несомненно, представляло собой, по замыслу Римского-Корсакова, не только спокойствие после шторма, но и счастливое завершение «Тысячи и одной ночи», когда смертный приговор был отменен. В танцевальной драме мягкость его нового звучания может быть легко объяснена разбитым сердцем Шахриара. Финальная скрипичная каденция Зобеиды — это мольба даровать ей жизнь. В конце ее она убивает себя. Когда в тишине падает занавес, шах рыдает.