Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна

В прямом солнечном свете вспыхнули оголенные ребра корабля, и Джонини непроизвольно сбросил скорость. Теперь он плыл над мертвым судном, а еще ниже ворочалась бездонная чернота. Отсюда мерцание, растекавшееся по обломкам «Сигмы», было незаметно. Он включил иридиевый компьютер, чтобы тот заснял измятый и перекрученный металл: может, машина восстановит, что тут произошло. Джонини проплыл над краем пролома и, под указания механо, стал медленно спускаться на дно, где пузырем вздувался мрак. Как только хронолет вошел в тень, экран почернел. Джонини прогнал стрелку селектора по спектру, и, когда она уперлась в фиолетовый, проступили туманные очертания обломков. Балки, чем-то оплавленные на концах, окутанные, как паутиной, синим подводным туманом. В слабом гравитационном поле, возникшем вокруг тяжелого корабля, лениво плавал всевозможный космический мусор.

Внизу, прямо под ним, чернела пасть коридора, похожая на отверстие стыковочной трубы. Джонини водил объективом, изучая темную внутренность «Сигмы», и вдруг остановился. В глубокой морской синеве теплилось что-то красное. Он быстро проверил приборы: радиация практически в норме. Проверил еще раз и обнаружил какой-то источник излучения слева наверху. Что же означало красное свечение? Корабль быстро уходил вниз по своей искусственной орбите. Джонини переключил было объектив на обычное световосприятие, но экран мгновенно почернел.

Компьютер деловито гудел, но никаких результатов пока не выдал. Когда его судно заякорилось за какую-то балку, Джонини достал окси-сферу. Это был подвижный энергетический пузырь из геодезически кристаллизованных частиц плазмы. Его можно было носить на силовом поясе и развертывать вокруг себя. Пузырь обеспечивал хозяина кислородом на шесть часов, а свойства оболочки из плазменного желе можно было менять для защиты от излучения почти любой частоты. Растягиваясь и облегая руки, как перчатка, оболочка позволяла проводить изнутри пузыря самые тонкие работы.

Пузырь, покачиваясь, вырастал на полу. Джонини вступил внутрь, и оболочка сомкнулась, а у него лишь легкий озноб пробежал по коже.

Джонини двинулся к выходу, и пузырь покатился вместе с ним. Он словно бы шел внутри воздушного шарика. Железный сфинктер люка разжался, и за ним возникла круглая непроницаемая чернота. Джонини прикоснулся к поясу, и дифференциал частоты света перешел в фиолетовый – корабль за его спиной потемнел, зато по ту сторону шлюза все окуталось бледно-голубым размыто-молочным сиянием.

Хронолет заякорился за гигантскую восьмиугольную паутину из металлических балок, метров на триста выдававшихся там, где неведомая сила вырвала у корабля кусок корпуса. Внутрь космической руины уходили бесчисленные коридоры, как перерезанные артерии в куске мяса. Наверху виднелась часть вспоротой оболочки. Внизу красное сияние просачивалось из-за погнутых балок, из трещин в переборках.

Оттолкнувшись от шлюза и паря в голубом тумане, Джонини оглянулся на свое суденышко – тонкое, продолговатое, словно обтянутое бесшовным синеватым серебром. Снова взглянул на металлическую паутину – и, схватившись за пояс, резко остановил движение, да так, что ударился в прозрачную оболочку. По балкам карабкалось какое-то существо.

Вот оно выпрямилось и помахало рукой.

Мальчик, как и был нагой, стоял среди вакуума, беззащитный и невредимый. Тонкие волосы реяли вокруг его головы, словно и правда все это было под водой. До него было метров десять. На этом расстоянии (и при частоте света, проникавшего сквозь оболочку пузыря) его глаза казались черными. Он снова помахал Джонини.

Джонини пришел сразу к полудюжине заключений, часть из которых подразумевала, что он сошел с ума. Он отмел их все и наконец не нашел ничего лучше, как помахать в ответ. Мальчик оттолкнулся от балки и поплыл ему навстречу. Руками и ногами прилепился к плазменной оболочке и уселся по-лягушачьи. Потом он вдруг оказался наполовину внутри пузыря. Потом встал рядом с Джонини:

– Привет.

Джонини стоял, вжавшись спиной в круглую стенку пузыря и раскинув руки по прозрачной плазме. Он весь вспотел.

– Что… – начал было он.

Невозможности мотыльками порхали в мозгу. Он пытался разогнать их, но… Человек, плывущий в вакууме, проникающий в энергетический пузырь, пропадающий, возникающий снова – это невозможно…

– Привет, – повторил мальчик, мигая зелеными глазами.

– Что… – повторил в ответ Джонини.

– Тебе нехорошо?

– Что ты такое? – выдавил Джонини наконец и с усилием оторвался от стенки.

Мальчик снова мигнул и пожал плечами.

Джонини хотелось крикнуть: «Сгинь!», закрыть руками глаза, пока видение не рассеется. Хотелось немедленно вернуться домой. Но он остался. Что-то в нем – то же, что заставляло его собирать неуклюжие книги в век кристальных архивов, – требовало присмотреться внимательней ко всем окружавшим его невозможностям.