Вавилон

— Яичница-масала, — объявил он, выкладывая яичницу в томатном месиве на их тарелки. — Скоро будут тосты.

— Вимал, — простонала Кэти. — Я могла бы выйти за тебя замуж.

Они поглощали еду в быстром, механическом молчании. Через несколько минут стол был убран, грязные тарелки вернулись на кухню. Входная дверь с визгом распахнулась. Это была Илзе, вернувшаяся из центра города с утренними газетами.

— Есть новости о дебатах? — спросил Энтони.

— Они все еще в ссоре, — ответила она. — Так что у нас еще есть немного времени. У вигов шаткие цифры, и они не будут проводить голосование, пока не будут уверены. Но нам все равно нужны эти брошюры в Лондоне сегодня или завтра. Посадите кого-нибудь на полуденный поезд, и пусть их напечатают на Флит-стрит.

— Мы все еще знаем кого-нибудь на Флит-стрит? — спросил Вимал.

— Да, Тереза все еще работает в «Стандарт». Они уходят в печать по пятницам. Я могу войти и воспользоваться машинами, я уверена, если у вас есть что-нибудь для меня к вечеру. — Она достала из сумки скомканную газету и протянула ее через стол. — Кстати, вот последние новости из Лондона. Подумала, что вы захотите это увидеть.

Робин вывернул шею, чтобы прочитать перевернутый текст. В КАНТОНЕ УБИТ ПРОФЕССОР ОКСФОРДА, гласила надпись. ПРЕСТУПНИКИ В СГОВОРЕ С КИТАЙСКИМИ ЛОББИСТАМИ.

— Ну... — Он моргнул. — Полагаю, большинство деталей верны.

Рами развернул газету.

— О, смотри. Здесь нарисованы наши лица.

— Это не похоже на тебя, — сказала Виктория.

— Нет, они не совсем уловили мой нос, — согласился Рами. — И они сделали глаза Робина очень маленькими.

— Они напечатали это и в Оксфорде? — Энтони спросил Илзе.

— Удивительно, но нет. Они держат все в тайне.

— Интересно. Ну, Лондон для вас все еще отменен, — сказал Энтони. Они все сразу начали протестовать, но он поднял руку. — Не сходите с ума. Это слишком опасно, мы не будем рисковать. Вы будете прятаться в Старой библиотеке, пока все не закончится. Тебя не должны узнать.

— И тебя тоже, — ответил Рами.

— Они думают, что я мертв. Они думают, что ты убийца. Это очень разные вещи. Никто не печатает мое лицо в газетах.

— Но я хочу быть на свободе, — сказал Рами, недовольный. — Я хочу что-то делать, я хочу помочь...

— Ты можешь помочь, если не будешь брошен в тюрьму. Это не открытая война, как бы ни хотелось дорогому Гриффину сделать вид, что это так. Эти вопросы требуют тонкости. — Энтони указал на доску. — Сосредоточьтесь на повестке дня. Давайте вернемся к тому, на чем остановились. Я думаю, что вчера вечером мы вынесли на обсуждение вопрос о лорде Арсено. Летти?

Летти сделала длинный глоток чая, закрыла глаза, затем, казалось, взяла себя в руки.

— Да. Я думаю, что лорд Арсено и мой отец в довольно хороших отношениях. Я могла бы написать ему, попытаться устроить встречу...

— Ты не думаешь, что твоего отца отвлечет новость о том, что ты убийца? — спросил Робин.

— В статье нет имени Летти в качестве преступника. — Виктория пролистала колонку. — Это только мы трое. Она здесь вообще не упоминается.

Наступило короткое, неловкое молчание.

— Нет, это очень хорошо для нас, — спокойно сказал Энтони. — Это дает нам некоторую свободу передвижения. Теперь ты начинай писать отцу, Летти, а остальные займитесь своими заданиями.

Один за другим они выходили из читального зала, чтобы выполнить свои задания. Илзе отправилась в Вавилон, чтобы получить дальнейшие новости о событиях в Лондоне. Кэти и Вимал отправились в мастерскую, чтобы потренироваться в подборе пар с использованием полемик. Рами и Виктория были заняты написанием писем видным лидерам радикалов, выдавая себя за белых сторонников радикалов среднего возраста. Робин сидел с Энтони в читальном зале, выдергивая из писем профессора Ловелла самые разрушительные доказательства сговора в виде цитат для коротких подстрекательских памфлетов. Они надеялись, что такие доказательства окажутся достаточно скандальными и попадут в лондонские газеты.

— Будьте осторожны с языком, — сказал ему Энтони. — Вам лучше избегать риторики об антиколониализме и уважении национального суверенитета. Используйте такие термины, как скандал, сговор, коррупция, отсутствие прозрачности и тому подобное. Говорите о вещах в терминах, от которых средний лондонец будет в восторге, и не делайте из этого расовый вопрос.

— Вы хотите, чтобы я переводил вещи для белых людей, — сказал Робин.

— Именно.

Они работали в комфортной тишине около часа, пока рука Робина не стала слишком болеть, чтобы продолжать работу. Он сидел, молча держа в руках кружку с чаем, пока Энтони не показалось, что он дошел до конца абзаца.

— Энтони, могу я тебя кое о чем спросить?

Энтони отложил ручку.

— Что у тебя на уме?

— Ты действительно думаешь, что это сработает? — Робин кивнул на стопку черновиков брошюр. — Победа в области общественного мнения, я имею в виду.

Энтони откинулся назад и сжал пальцы.

— Я вижу, твой брат тебя достал.

— Гриффин провел прошлую ночь, обучая меня обращению с оружием, — сказал Робин. — Он считает, что революция невозможна без насильственного восстания. И он довольно убедителен.