Вдоль берега Стикса

Высший дернул лезвием, но лишь слегка рассёк серую шкуру. Роли это уже не играло: обещанная смерть Азраила, окончательно лишенного дьявольских сил, на деле оказалась пустой бравадой. У Джати перехватило дыхание, белое лицо пошло алыми пятнами от гнева. Чтобы покарать дерзкую выскочку, ему требовалось поднять серп, размахнуться. Рыси как раз хватило времени, чтобы совершить ещё один безумный скачок в сторону. Сжимая в зубах обмякший волчий труп, она плюхнулась на брюхо возле пентаграммы Азраила. Приземлилась неловко, кувыркнулась по инерции через себя. Но как только лапы коснулись земли, опять оттолкнулась — и тут же острый серп метра на два вошел в камень, срезав кончик пушистого хвоста.

— Пвыгай! — визгливо прогудела рысь Азраилу, не разжимая зубов.

Когда она сваливалась с обрыва, Альке показалось, что воздух в ущелье едва заметно дрогнул, зарябил, как поверхность чистейшего прозрачного водоёма. Дьявол щелкнул пальцами, и защитный круг взорвался тысячей осколков. Словно шрапнель, горючие символы разлетались во все стороны, впивались во вражеских солдат, монстров, высших — всех, кто оказался на пути. Джати успел прикрыть лицо плащом и крыльями, у многих других этой возможности не было.

— Пошли! — кашлянул кровью Азраил. Он тоже разгадал план рыси и без промедления спрыгнул вслед за ней со скалы.

Сил, чтобы тащить Альку с собой за шкирку, у дьявола уже не оставалось. Так что выбор у человека, формально, был. Но он не стал медлить. Зажмурившись заранее, ещё за два шага до обрыва, Алька как следует оттолкнулся — и пошёл.

Отчим

138:9

И сидел Бог-Отчим в месте Своём, и плакал.

Наполнялись Его слезами Горькие воды

Проклятой Реки Стикс.

Проливались они на миры созданные,

растворяли в себе миры проклятые,

забирали себе тварей презренных,

и тварей разумных, и тварей высших.

138:10

Видели это Боги, равные среди равных,

И отвечали Брату своему так:

Виноваты Мы перед Тобой, наш Брат,

Ибо гордость Наша стала виной горю Твоему,

А любовь Твоя — его оружием.

Примем Мы приговор Твой, поскольку он справедлив,

А слово Наше исполненное отменить невозможно.

138:11

Будь же Ты Богом-Отчимом для всего,

Что отринуто, и проклято, и забыто Нами.

Вечно наполняй горькую Реку Стикс,

Пусть терзает она Нас за преступление Наше.

Никогда Ты не сможешь осушить слёзы Твои,

Потому что не может быть любви сильнее Твоей,

Чтобы избавить горе Твоё.

138:12

Так сказали Равные среди Равных

И ушли в пределы Свои,

Ужасаясь содеянному.

Останавливаться нельзя.

Азраил твердил это до тех пор, пока окончательно не упал без движения. Алька раза три-четыре пытался поднять его, но без особых иллюзий. Тело дьявола оставалось бы для него неподъемным, даже если ободрать панцирь. Кое-как удалось столкнуть тушу с дороги в глубокий овраг, и то хорошо.

Алька не опасался, что преследователи заметят пятна чёрной крови на чёрной же жухлой траве. Тут каждая упавшая капля жадно всасывалась чёрной сухой землёй. Облачка чёрной пыли, взлетающие под ногами, показывали, насколько скупы на влагу здешние небеса цвета перезрелой спаржи.

На дне оврага растительность торчала чуть погуще и чуть повыше. Всё равно недостаточно, чтобы укрыться от чужих глаз. Грязно-белое пятно чьей-то широкой спины в траве Алька разглядел уже на спуске. Сначала в груди ёкнуло, потом сразу же отпустило. Это труп волка, его тут бросила рысь перед уходом в Стикс. Ну правильно, зачем тащить с собой такую тяжесть, если планируешь вернуться?

Смотреть на животное Алька не пошёл. Чего он там не видел? Один из тысячи трупов, через которые пришлось переступать за последние дни. Похоже, время, проведенное с дьяволом, начисто отбило ему любопытство, даже на уровне безусловного инстинкта, присущего всему живому. Да, большого и красивого зверя было жаль, но его смерть являлась необходимостью. Конфликт между сочувствием и желанием жить мучал душу недолго — победила усталость.