Вдова его величества

Пускай. Она больше не жалела. О силе – точно не жалела. Вдруг подумалось, что где-то там, в глубинах тумана, остались пруд, и лилии, и луна, которая почти утонула, но не до конца. Как остались в прошлом мечты ее и наивные надежды.

А ужин подали. Знакомая мрачная женщина в платье из черной ткани, которое казалось траурным, и белый кружевной воротничок лишь усугублял впечатление.

– Не уходите, любезная, – Гевин протянул руку и почти коснулся ее, но экономка с небывалой прытью отскочила и зашипела. Некрасивое лицо ее исказилось. – И ваших сыновей кликните… это ведь сыновья?

– Племянники.

– А девушка?

– Внучка.

В глубоко запавших глазах мелькнули алые отсветы. То ли пламя, то ли…

– Чудесно… а еще родня здесь есть?

– Одинокая я, – она глядела на Гевина искоса, отчаянно пытаясь скрыть свой страх.

– Даже так? Не думал, что среди вашего народа такое возможно, чтобы столь достойная фройляйн…

– Фрау, – экономка спрятала дрожащие руки под фартуком. Тоже черным.

И чернота эта сливалась с чернотой платья, и казалось, стоит ей сделать шаг, коснуться одной из тех теней, которые заполонили дом, и женщина исчезнет.

– Фрау, стало быть? А где ваш… супруг?

– Сгинул, – она пожевала губу и, словно решившись, сунула пальцы в рот.

Тонкий свист ударил по нервам, заставив Катарину сжать единственное доступное ей оружие – серебряную вилку.

– Спокойнее, фрау Клотц, спокойнее, – ласково произнес Гевин. – Не стоит пугать нашу хозяйку. Присаживайтесь.

Он любезно отодвинул тяжелый стул, и женщина, ступая все так же бочком, неспешно, то и дело оглядываясь на дверь, присела. На самый краешек. Близость Гевина явно заставляла ее нервничать.

– Клянусь, что не трону никого из твоего племени, если он… или она… или они не умышляли против моей невесты.

– Твоей ли? – женщина сгорбилась. – Что-то не с тобой она ночами гуляет.

– Не стоит лезть в дела, которые тебя не касаются, – сказал Гевин, но как-то так, что женщина окончательно съежилась. – А вы выходите. Я и в тени вас достану, коль желание будет.

Лакеи, выступив в круг света, поморщились. И горничная, что норовила скрыться за плечами их.

А Катарине подумалось, что эти люди категорически ей неприятны, при том, что она, сколь ни пыталась, не сумела понять отчего же. Были они… обыкновенны. Не высокие, но и не низкие, не толстые, не худые, столь невыразительные, что и сказать-то нечего. И лишь камзолы скучного темно-синего цвета, знававшие времена и получше, придавали им хоть какие-то краски.

– Знакомься, дорогая, – Гевин разглядывал парочку с явным любопытством. – Барахольщики, более известные в народе как крысюки. Обычно обретаются большими семьями. Очень большими. Но тут что-то не задалось, верно?

А ведь и вправду, теперь, когда Катарине сказали, она разглядела нечто донельзя крысиное в облике что лакеев, что экономки, что внучки ее.

– Обычно где заводится один, там вскоре и второй появляется, и третий, а там уже и продохнуть от них невозможно. Признаться, я лишь удивлен, что вас здесь всего четверо. Почему?

– Хозяин не позволил, – тихо сказал лакей, а второй пихнул его в бок. – Что? Все одно выведает! Змей же ж! А я не хочу, чтоб меня сожрали!

– Кто тебя жрать станет, идиот!

– Шумные. Бестолковые. Неспособные в силу бестолковости существовать самостоятельно. Им всегда нужен кто-то сильный, кто удержит стаю от глупостей. И потому крысюки предпочитают селиться под боком у иных сущностей. При должной дрессировке из них получается вполне приличная прислуга… правда, ненадежная. Появись кто сильнее, мигом переметнутся.

Оба лакея стояли и сопели. А вот экономка хмурилась. Губы ее то вытягивались, то расползались в уродливой улыбке.

– Вас позвала старая хозяйка, так?

Молчание.

– Так? – чуть мягче поинтересовался Гевин.

– Д-да… – просипел лакей.

– Кем она была?

– Так… это… того… – он беспомощно оглянулся на брата, а тот пожал плечами. Не знают? Или не настолько боятся змея, как того, другого, человека, которому служат.

– Человеком, – экономка все же решилась. – Она была человеком, да только и ваш род, госпожа, порой непрост… ох как непрост…

Женщина сняла чепец и провела рукой по волосам, серым, что крысиная шерсть.

– Благословенная кровь… верно, когда-то ее предок встретился с богом. И уцелел. И передал благословение своим потомкам, а с ним и право владеть этой землей. Той, где некогда на холмах танцевала Дану.

Гевин махнул, указав на стол, и лакеи, получив одобрительный кивок от экономки, решились-таки к столу приблизиться. Но сели в самом дальнем конце его.

– Она хранила это место, как и та, которая была до нее, и та, что была еще раньше. И всяк знал, что на землях ее открыты родники силы. И любой пришедший с миром мог бы испить ее вдоволь. Оттого в городке и много… всяких. Полукровок тоже. Сила будит притяжение. Дурманит головы. Заставляет делать то, что делать не след.

Женщина смотрела на Катарину, и от взгляда этого щеки вспыхнули. Будто… будто Катарину укоряли.

– Она надеялась, что дочери примут ключи, да только все пошло не так… да… одна решила, что сердце важнее долга, а вторая слепой родилась.

– Слепой?