Вдова его величества

– Понятия не имею. Ее тоже он нашел. Я до поры лишь позволил ему начать игру, наблюдая. Правда, кое-кто решил, что своим неучастием я даю право принимать решения. Но я рад, что ты не пострадала. А этот человек понесет заслуженное наказание.

Катарина кивнула.

– Я никому не позволю тебя обидеть.

Возможно. И лишь до тех пор, пока она будет представлять интерес. А потом? Что ее ждет? Ссылка на край мира? Или все-таки монастырь? Или несчастный случай из числа тех, которые порой происходят с людьми, что стали опасны?

– Благодарю, – она погладила бокал. – Все это… неожиданно. Но…

– Почему я вовсе позволил тебе уехать? – Джон переплел пальцы рук. И улыбнулся. И стал похож на себя прежнего, застенчивого и даже робкого. Неизменно вежливого. Доброго. По-настоящему доброго. И неужели Катарина была настолько слепа, что не увидела за этой добротой чего-то иного, куда более опасного? А подозрения ее супруга? Они казались ей нелепыми, но выходит, что Генрих видел то, чего не видела она?

– Почему? – послушно задала она вопрос.

– Возможно, потому, чтобы ты убедилась, что не годишься для той жизни. Что мир куда более опасен, нежели тебе представляется, что он вовсе не таков, каким видишь ты в своих мечтах.

Не таков. Лучше. Много лучше.

Катарина ведь и мечтала-то с опаской, не о любви, но лишь о свободе. О мокрой траве. И о ручье, что несет свои воды, пробирается сквозь замшелые валуны. Об овсянках, что спрятались где-то в гуще ветвей, чтобы наполнить сад щебетом.

О диких яблонях. И плюще. О том, как льнет он к камню, поднимаясь выше и выше, к самому окну. О звездах, ночах и возможности просто сидеть, просто дышать…

Катарина осторожно коснулась губ. И это робкое ее прикосновение не осталось незамеченным.

– Я не думал, что ты так быстро найдешь себе любовника, – раздраженно произнес Джон. – Впрочем, полагаю, до постели дело не дошло, ты всегда отличалась похвальной осторожностью. Ты бы не рискнула рожать вне брака.

Рискнула бы. И думала ведь, пусть украдкой, втайне от себя самой, но думала, примеряла незнакомую роль, словно служанка краденое господское платье. И жаль, что не вышло.

Или не жаль? Он бы не пощадил ребенка. Есть ведь способы…

– И хорошо. О наших детях я позабочусь. Правда, придется еще немного потерпеть, поскольку я не могу позволить себе обзавестись бастардами раньше, чем законными сыновьями.

Катарина с трудом сдержала облегченный выдох.

Значит, время еще есть… сколько?

– Свадьба состоится через неделю. Я надеюсь, этого времени хватит, чтобы привести тебя в порядок, – Джон вновь поморщился. – Если бы я знал, что ты настолько подурнеешь, придумал бы что-то иное, но, с другой стороны, та тварь чувствовала кровь… К слову…

На столе, меж серебряными блюдами и костяным фарфором, появился до боли знакомый венец, камни которого тускло сияли, и это сияние завораживало.

– У нас получилось, – Джон положил венец на ладонь. – Тварь ослабела и вынуждена была вернуться, а неисполненная клятва ударила по твоему отцу. Жаль, что он еще жив, но, с другой стороны, смерть вызвала бы ненужные слухи. А так…

Он поднял венец, любуясь переливами камней.

– Все получилось просто замечательно. Тварь растратила накопленные силы. Она снова слаба. И всецело зависит от меня.

– Она… здесь?

– Здесь, – Джон усмехнулся, а глаза его блеснули желтизной. Или… показалось?

Конечно, показалось. Он ведь не настолько глуп, чтобы примерять этот венец. Не на себя…

– Она умоляет отдать то, что полагает своим. Она получила одну обещанную жертву и желает получить вторую. И все зависит от тебя, Катарина. От того, кем ты захочешь стать для своего короля.

Глава 43

Тропа открылась на вершине холма.

С реки налетел ветер, закружил, обнял, ласкаясь после долгой разлуки. Ветер был влажным и холодным, но Кайден, запрокинув голову, наслаждался и влагой этой, и дрожью, которой отозвалось тело. Его окружили запахи. Оглушили звуки.

И солнце, почти упавшее в воды реки, ослепляло до слез. Кайден не знал, как долго стоял, наново привыкая к миру, который вдруг стал неудобен. Слишком шумный, чересчур яркий и все-таки родной. А когда солнце почти утонуло в реке, а тьма поползла, ластясь диковинным зверем, он вспомнил-таки, каково это – дышать.

Идти. Бежать. По лугу, по тропе, разбивая ноги об острые камни. И быстрее, быстрее, до боли в груди, до слабости, что накатывала, но отступала. И травы хлестали влажную кожу, и лишь у подножия холма Кайден остановился, позволив себе отдышаться.

Жив. И стало быть, все хорошо… почти хорошо… осталось лишь добраться домой и завершить дело. Он сунул под мышку свою неудобную ношу и решительным шагом направился туда, где стоял старый особняк. Во всяком случае, Кайден изрядно надеялся, что особняк еще стоит.

Добрался ближе к полуночи.