Вдова его величества

Кевин нервно расхаживал по холлу. Он переоделся, сменив один светлый костюм на другой, и Катарина подумала, что багажа при карете было не так и много. Так откуда взялись костюмы? И тросточка. Шляпа с загнутыми краями. Яркий жилет. Бутон в петлице.

– Дорогая кузина, – Кевин поспешно поклонился, – я уже думал, не стоит ли отправиться в город за целителем.

– Вам дурно?

– Мне? Отнюдь. Но вы… такой кошмар, ужас просто! Невообразимый ужас, – он попытался взять Катарину под руку, но та коварно спрятала руки за спиной.

И отступила.

Кевин сделал шаг вперед. Катарина отступила снова. И повторила отступление, пока не оказалась прижата к стене.

– Что вы делаете? – мрачно поинтересовалась она.

А ведь они не так чтобы и похожи. Нет, на первый взгляд близнецы – истинная копия друг друга, на второй тоже, а вот если хорошенько присмотреться, то становятся заметны и отличия. Вот пухлые губы капризно изогнулись. Чуть дернулся кадык на шее, перехваченной разноцветным платком.

Мешки под глазами, пусть и припудренные, но все равно заметные. Легкая одутловатость щек. Он копия брата, но дурная.

– Что я делаю? – бровь приподнялась.

– Вот и я вас о том спрашиваю, – Катарина шагнула в сторону. – Будьте любезны, держите руки при себе…

– Иначе? – Его палец коснулся ее щеки. – Ты такая забавная… такая милая… теплая… а Гевин – холоден. Что поделаешь, змеюка – она змеюка и есть.

От прикосновения Катарину передернуло. И она потерла щеку, на которой будто остался грязный след. А ведь только-только умылась.

– Я же знаю, как сделать женщине хорошо… – Он дыхнул смесью горечи сигарет и спирта.

– Вы пьяны.

– Брось, – Кевин поймал ее за руку и притянул к себе, прижал, вдавив к стену. – Я тебе нравлюсь. Может, меньше, чем эта белобрысая скотина, но все одно… нравлюсь.

– Нет.

– Я всем нравлюсь.

– Это ничего не значит, – Катарина попробовала оттолкнуть урода, который не нашел ничего лучше, как тереться носом о ее шею. Боже, если он вздумает шею облизать, как иногда делал Генрих, Катарину просто-напросто стошнит. – Да уйдите же…

В ухо дохнули той же дымно-алкогольной смесью, а наглые руки полезли в корсаж. Не хватало… она вывернулась, чтобы дотянуться до подвески и сдавить ее. А в следующее мгновение Кевина отбросило.

Как отбросило… опрокинуло на спину, протянуло по полу, чтобы грохнуть о двери.

– Ах ты… – он поднялся на четвереньки. И глаза налились кровью. – Ты…

Кевин выразился вовсе не так, как надлежало выражаться джентльменам, особенно если речь заходила о дамах. И, поднявшись на четвереньки, качнулся. Вставал он медленно, всем видом своим показывая, что как только поднимется…

Второй удар сбил его с ног, закружил и, кажется, припечатал к стене.

– Убирайтесь, – сухо произнесла Катарина. – Я не желаю видеть вас в своем доме.

– Ты…

Ругаться Кевин умел. Не так, конечно, как иные, кто думал, что ругань придает сил и помогает выдержать пытки, но все же… все же неплохо. Бодро. С немалой выдумкой.

– Я вас всех, – он все же встал, опираясь на стену. – Я всех вас… пожалеете…

Сухо щелкнула молния, пробираясь по камням, заставляя Кевина отступить. И еще на шаг. И еще… Джио забавлялась, выпуская один огненный побег за другим. Она позволяла им коснуться человека, вцепиться в его одежду, слегка взобраться по ней и гасила прежде, чем будет причинен вред.

Джио хорошо знала законы.

– Ты… и твоя… тварь… еще пожалеете…

Огненный цветок распустился перед самым лицом Кевина, заставив шарахнуться и вывалиться за дверь.

– Так-то лучше, – произнесла Джио, послав последнюю молнию, которая, судя по вскрику, достигла-таки цели.

– А раньше ты не могла вмешаться? – Катарина отчаянно терла щеку.

– Могла, но зачем?

– То есть незачем? Этот… эта… с-скотина…

– Была пьяна, судя по тому, что мне донесли.

– И что? Это его оправдывает?

– Нет, это позволяет взглянуть на него со стороны, – Джио явно не чувствовала себя виноватой. – А то мало ли, вдруг он и вправду тебе понравится.

Еще чего. Катарину била мелкая дрожь. И ей пришлось обнять себя, чтобы хоть как-то успокоиться.

– Это… ты… подстроила?

– Если о том, что бренди ему отнесли вместо бокала бутылку, то да, моя вина. А все остальное – его собственная фантазия.

– А я?

– А тебе пора научиться защищать себя. И ты справилась.

Наверное.

Но почему Катарине так плохо? Она закрыла глаза, коснулась стены, говоря себе, что она в своем доме. Что эта стена надежна. И дом тоже надежен. И собственной волей Катарина вполне может выставить из него любого… именно так. Она хозяйка. Она, и только она.

– Вот так, дыши глубже.

– Терпеть не могу пьяных. Генрих в последние годы… ты помнишь?

– Помню, – щеки Катарины коснулся платок. – Вот так лучше. И улыбнись. Генриха больше нет. Джон… его тоже нет. К счастью.

Верно, к счастью.

Там, во дворце, он бы в конце концов не сдержался. Их неслучайные встречи, раздражавшие столь многих. Беседы о вещах, что понятны лишь тем, кому довелось смотреть, как выглядит эшафот, кто знает, о ком плачет первая королева, и слышал, как вздыхают в Королевской башне призраки.

Его доброта. Ее слабость. Плохое сочетание. Очень плохое. И Катарина ушла вовремя.