Вдова Хана

— Нет…нет-нет-нет. Я никого не трогал. Нет… я на такое не способен, папа! Прикажи им отвязать меня! Мне больно! Я устал… я есть хочу! — и из глаз слезы ручьями.

— Слизняк! Трусливый пес! Когда порочил Сарнай, ей не было больно? Мне не больно, что ты такой выродок? Мне не больно, что мертва она… что отдал ее на заклание и тебя, урода, сам лично не казнил?

Смотрел на стоящего на коленях Алтана и трясся от злости.

— У меня в коридоре сидит девушка… с братом. Солонго и Даваа Чулуун. Что им здесь надо?

Алтан попятился на коленях назад, молитвенно складывая руки.

— Сама под меня легла и ноги раздвинула. Зельем опоила ведьма. Змея подколодная. Не брал ее силой! Она мне глазки строила, улыбалась и манила меня. Я у Даваа гостил… ночью в спальню пришла ко мне! Пощади отец! Шлюха она! Богом клянусь!

Замахнулся… но не ударил. Опустил руку, сжал кулак. Жалкий, омерзительный слизняк. Если внук не объявится, вот это вот будет править всей империей.

Придется безродную ту выслушать и подумать, что дальше делать и как откупиться, чтоб молчала.

Отстукивал пальцами по столу, вспоминая снова и снова слова сына.

— Зови.

— По одному?

— Обоих зови.

Вначале вошел мужчина. Высокий, статный с огромными богатырскими плечами и мощными, сильными ногами. Он шел впереди широким шагом. Позади него плелась совсем юная девушка с покрытой головой, опущенной вниз. Ее тонкие руки перебирали конец платка, повязанного поверх черных волос.

— Что привело тебя ко мне, Даваа, сын Баяра? И кого привел с собой? И зачем?

Парень вежливо поклонился. Не приблизился ближе положенного расстояния.

— Сестра моя Солонго. Беременна она от сына твоего Алтана.

Батыр вскинул голову и посмотрел прямо в глаза парню, заставив того поежиться и отпрянуть назад.

— Не помнится мне, чтоб мой сын женился на твоей сестре.

— Так… в том и дело. Обесчестил девку. Изнасиловал и бросил!

— Откуда мне знать, что принудил? Свидетели? Доказательства?

Брови Даваа нахмурились.



— Нет…свидетелей. Только синяки на ее теле.

И перед глазами Батыра ноги младшей дочери, скрещенные вместе, покрытые синяками и ссадинами. Тряхнул головой, холодея от давящего чувства тоски и вины.

— Так значит сестра твоя незамужняя сама с моим сыном до свадьбы легла?

Даваа судорожно глотнул воздух, метнул на сестру яростный взгляд, полный ненависти, и посмотрел на Скорпиона.

— Юная она еще и глупая. Позволила в комнату войти, а он… на ковер завалил и силой взял. Душил ее!

— Может, сама завела? Откуда мне знать, что от сына моего понесла. Может, еще с кем добрая была.

Даваа метнулся было к Батыру, но его за руки схватили и удержали.

— Чистая она. Я глаз с нее не спускал. Из дому выйти не давал. Он… в доме моем оставался, я как гостя дорогого принимал. Где справедливость? Позор на сестру падет. Головы никогда не поднять!

— Лучше бы думала об этом, когда ноги раздвигала. Мой сын женат давно и жениться больше не планирует. Это мое последнее слово!

— Но как же так? — кричал парень, сдерживаемый Даривом. — Вы же справедливый, честный. Как можно девку бросить вот так? Кто ее теперь замуж возьмет? Как мне людям в глаза смотреть?

— Бесстыжая сестра твоя, и отвечать за ее падение тебе, если не углядел. Уведи его, Дарив. И сестру пусть свою забирает.

К двери пошли, но девчонка вдруг назад побежала и в ноги Батыра упала.

— Бил меня. Душил. Смотрите… вот шрамы от ногтей остались, — и шею показывает, а на ней рубец с лепестком, и снова перед глазами залитое слезами лицо Сарнай и на плече такая же рана «он…он это сделал со мной, папа» — Ничего не надо мне… только внуком признайте, молю! Пусть имя у ребенка будет!

— Откуда я знаю мой ли это внук? Завтра таких с десяток придет, и всех на свою фамилию записывать? Не в своем уме, девка! Уезжай, в деревне живи и позор свой спрячь!

— Вы бесчувственный, бессердечный. Вы же знаете, что это сделал ваш сын! Знаетееее! Бог вас накажет! Будьте вы прокляты!

Когда за ними закрылась дверь, Батыр изо всех сил запустил в стену графин с водой.

* * *

С Солонго Батыр больше так и не увиделся. Он забыл о ней. Был занят поисками Тамерлана и врагами, которых развелось слишком много. Напомнили о ней неожиданно. Спустя пять лет. Поздно ночью звонок раздался на личный номер.

— Сволочь ты….ааааааа….сволочь. Чтоб дом твой сгорел и сам ты на ноги никогда не встал. Умерла она… из-за тебя и пацанов утопила. Слышишь? Утопила внуков твоих, проклятый! Еле живые они! Чтоб ты в муках сдох!

Батыр Дарива к себе вызвал.

— Поезжай. Проверь. Денег на похороны и на лечение дай. И узнай, мои ли это внуки. Если не мои — дом им спали и с Даваа шкуру спусти!

— Понял, мой господин. Все узнаю. Все сделаю.

Впервые тогда Батыр сутки не спал. По комнате своей ходил. Туда-сюда. От стены к стене. Голос мужской, надорванный в ушах звенел, с голосом дочери родной переплетался. Ни одно дело в руки не шло. Отменил все встречи и звонки. Думал. Думал. Лицо этой девчонки представлял. Не похожа на шлюху. Дарив позвонил через три дня.