Вдова Клико. Первая леди шампанского

Наши ворота скрипят, и я заглядываю в крошечное окошко на входной двери. Во двор въезжает массивная черная с золотом карета, кучер нахлестывает лошадей.

Папá раскрывает рот, и я чувствую зловонный запах страха, струящийся из его пор.

Я подталкиваю папу.

– Уходите. Я поговорю с Наполеоном. Бегите в каретный сарай. Там в задней стене дыра, через которую вы можете выбраться.

Папá стоит неподвижно, и я толкаю его сильнее. Спотыкаясь на деревянных ногах, он выбегает в заднюю дверь.

С тяжелым вздохом я набираюсь храбрости, поправляю ворот на моем рыжеватом плаще и жду, когда Наполеон выйдет из зловещей кареты. Насколько он может быть опасным, он, бегущий задрав хвост с проигранной войны?

Громкий стук в дверь, и у меня уходит сердце в пятки. Я спокойно открываю дверь, очень спокойно, готовая увидеть Наполеона, но только не это.

В шаге от меня стоит Красный человек; его обожженная кожа сочится кровью. Он узнает меня, и его черные глаза щурятся, а похожий на рану рот растягивается в усмешке. Остатки ноздрей шевелятся, словно ловят мой запах, хотя сам он воняет тошнотворной мертвечиной.

Он отходит в сторону, и к портику идет Наполеон, двууголка сдвинута набок, белая жилетка в пятнах крови, двубортный мундир порван и заляпан грязью, три золотые пуговицы потеряны.

– Где ваш отец?

– Его вызвали к заболевшей семье. Боюсь, что там тиф.

Он глядит на атриум, на гирлянды из падуба, обвитые вокруг перил, на наряженную елку.

– Армии врага занимают Реймс, – говорит он, наморщив лоб. – Мне нужны ночлег, еда и укрытие для лошадей и моих слуг.

– Я сожалею, но папá отпустил всех слуг. Вы не можете переночевать в Отеле Понсарден.

Наполеон сжимает лиловые от холода губы, его лицо напрягается.

– А вы уверены, что Николя Понсарден не в Париже?

Выйдя из дома в портик, я запираю за собой дверь.

– Муж моей сестры очень болен. Папá поехал помочь ей. – Быстро подумав, я добавляю. – Я могу проводить вас в особняк моего брата, он недалеко от Реймса. Брат сочтет за честь предложить вам ночлег.

* * *

В полночь мы подъезжаем к особняку Жана-Батиста. Слуги давно спят, но мой брат сразу приходит мне на помощь. На нем ночная рубашка с пуговицами из дорогих камней и кружевные чулки, длинные светлые кудри завязаны на затылке синей лентой.

Он будит слуг, чтобы они по моему указанию приготовили гостевой дом. Свежие перья в подушке императора, горящие камин и свечи, бутылка «Вдовы Клико» в ведерке со льдом, приоткрытое окно.

Не забыть про окно.

Мы с братом стоим снаружи, когда Наполеон и его солдаты входят в дом.

– Добро пожаловать, сир. – Жан-Батист делает низкий реверанс. – Покои готовы для вас.

Пройдя вперед, я открываю дверь и убеждаюсь, что все сделано так, как я распорядилась: огонь горит, а окно слегка приоткрыто. Шагнув назад, я уступаю дорогу Наполеону.

– Мне не нужна охрана, – говорит он. – Я предпочитаю сегодня побыть один.

– Как пожелаете, сир. – Жан-Батист изящно машет наманикюренной рукой.

Адъютант расправляет плечи и вскидывает подбородок.

– Я буду стоять у вашей двери, сир.

Наполеон вынимает шпагу и слегка ударяет его по каждому плечу.

– Ты верно служил мне, мой друг. Но сегодня ты останешься с другими. Мне нужно побыть одному.

Адъютант кратко кивает и отходит.

– Тогда хорошо. – Жан-Батист делает пируэт в своих бархатных туфлях. – Отдыхайте, мы не будем вам мешать.

– Доброй ночи, сир, – говорю я с реверансом.

– Мадам Клико, я хочу поговорить с вами, – говорит Наполеон. – Наедине.

– Я скоро приду, – говорю я Жану-Батисту.

Он колеблется, и я машу ему рукой.

– Жди меня. Потом покажешь мне мою комнату.

Он идет по коридору и в его конце оборачивается. Он хмурит брови.

Наполеон кашляет, его лицо бледно и напряжено.

– Я уверен, что вам известно про нелегальный экспорт шампанского в Россию.

– Конечно, сир, – отвечаю я.

– Более того, это акт измены Франции и вашему императору. Карается смертью. – Его зрачки расширяются до размера мушкетной пули. – Когда моя армия шла по России, я мучительно жаждал шаманского. Мои люди старались найти мне приемлемую замену. Пленные русские, чтобы угодить мне, предлагали мне то, что было у них самое лучшее, «Вдову», как они говорили. В каждом вшивом городке в России мне предлагали «Вдову», «Вдову», «Вдову», словно это было верхом изыска и могло мне угодить. – Он поднимает шпагу и направляет ее острие в самое уязвимое место на моей ключице.

Если это конец, мне все равно надо узнать напоследок.

– И вам оно нравилось, сир?

– Вполне. – Он сильнее давит на острие. – Шампанское – это вкус победы и большое утешение при поражении. – У него дрожат колени, и он переступает с ноги на ногу. – Хотелось бы мне, чтобы я мог сегодня вечером обдумать мое будущее за бутылкой шампанского.

– Мое лучшее шампанское стоит во льду в вашей комнате, император. Это «Кюве Комета».

– Туше. Тогда я пощажу вашу шею… сегодня. – Он убирает шпагу.

– Я счастлива это слышать, сир. – Я пячусь и хочу уйти. Но Наполеон еще не закончил свой монолог.