«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Результаты выполненных Абрамовичем подсчетов обесцениваются, однако, тем обстоятельством, что несколько неопубликованных грамот с упоминаниями о поместном верстании 1538/39 г. не были им учтены. Но главное возражение против применяемой им методики состоит в том, что число сохранившихся упоминаний слишком мало (вместе с неизданными грамотами — всего 11), чтобы их можно было считать репрезентативной выборкой. Вместе с тем, хотя основой для статистических выкладок эти данные служить не могут, их ценность как источника трудно переоценить, поскольку они представляют собой уникальные свидетельства, принадлежащие самим помещикам, участвовавшим в верстании 1538/39 г., или их детям. При обращении к этим свидетельствам, своего рода семейным историям, рассказанным помещиками, картина верстания предстает уже не в столь радужном свете, как ее изобразил Г. В. Абрамович.

Прежде всего выясняется, что в ряде случаев придача земли, полагавшаяся помещику по итогам верстания, в реальности так и не была выделена ему по вине писцов или дьяков (см. табл. 6, № 2, 5 и 9). Вот, например, история, поведанная Степаном Нечаевым сыном Чуркина. Накануне верстания за ним и его тремя братьями (Гаврилой, Погоней и Степаном) было старое отцовское поместье в 22 с половиной обжи. Во время поместного верстания 7047 (1538/39) г., по словам Степана, «к тому к старому отца их поместью придано им десять обеж; и после деи того верстанья брата их Петрока не стало, и та деи брата их Петрокова выть придана им же трем к их вытем». Оставшиеся три брата рассчитывали, что вместе с придачей у них будет «по одиннадцати обеж без трети обжи человеку» (точнее, 10,83 обжи на человека). Но писцы Семен Клушин с товарищи лишь написали за тремя братьями старое их отцовское поместье в 22,5 обжи, «а придачи деи им десяти обеж писцы им не отделили»[1920].

Впоследствии, по-видимому, братья Чуркины пытались добиться справедливости, и где-то в 40-х гг. дьяки Вязга Суков и Ишук Бухарин отделили им по государевой грамоте в счет положенной им придачи 9 обеж из «земецких поместий»; но затем по новой грамоте эти земли были у них отняты и отданы назад земцам. В итоге, как писал в 1555 г. в своей челобитной царю Степан Чуркин, «им деи после того придача их и по ся места не отделена»[1921].

С аналогичной жалобой обратились в том же 1555 г. к государю Третьяк и Лев Яковлевы дети Суслова: в поместное верстание 7047 г. их отцу, Якову, и его сыновьям, их братьям, Степану и Ивану, а также самому Третьяку к старому их поместью в 11 обеж было велено придать 14 обеж; «и тое де их придачи, — гласила царская грамота, — писцы наши и дьяки наши и по ся места им не отделивали». Между тем отец челобитчиков Яков и брат Иван умерли, не дождавшись обещанной придачи, а Степан Суслов осенью 1555 г. был убит «немецкими людьми»[1922] (речь идет о войне со Швецией).

Не повезло и помещикам Кадыевым: главе семейства Семену Кадыеву и трем его старшим сыновьям Федору, Ивану и Дмитрию во время поместного верстания 7047 г., по свидетельству младшего сына Сеньки, было велено придать к старому поместью в 10 с четвертью обеж еще 18,5 обеж, но «писцы деи наши и диаки наши ноугородцкие, — как говорилось в царской грамоте от 21 декабря 1555 г., — тое им придачи и поместья не отделивали»[1923]. К моменту подачи челобитной младшего Семена Кадыева отец его Семен и старшие братья Иван и Дмитрий уже умерли, а брат Федор ушел в Никольский монастырь; службу служил средний брат Истома, причем дьяки оставили ему только половину отцовского поместья, отписав на царя 5 обеж и пустив их в поместную раздачу[1924].

Известны также случаи, когда реальная придача оказывалась гораздо меньше той, которая причиталась помещику по итогам поместного верстания. Так, братья Дмитрий, Андрей и Иван Яковлевы дети Елагина, вернувшись с казанской службы, подали в 1553/54 г. челобитную (повторенную затем в 1555 г. после шведской кампании), в которой напомнили о том, что в поместное верстание 7047 (1538/39) г. им троим и их младшему брату Даниле (впоследствии скончавшемуся) было велено придать к старому отцовскому поместью (в 20 обеж) еще 26 обеж, однако «тое деи их им придачи дошло две обжи, а двадцати деи четырех обеж придачи их и по ся места им не отделивано»[1925].

Вот еще один подобный случай. Князья Афоня и Кудеяр Ивановы дети Мещерского писали в начале 1556 г. в челобитной царю, что в поместное верстание 7047 г. их отцу князю Ивану и старшим братьям Андрею, Григорию и Дмитрию было велено придать к старому поместью, насчитывавшему 23 обжи, 29 обеж. Однако «писцы деи наши… и дьяки наши прежние ноугородцкие, — гласила царская грамота, — тое придачи отделили дватцать две обжи, а не сошло деи их придачи сем обеж…»[1926].