Вдребезги

— Потрясающе… Бран, это — потрясающе. Можно мне как-нибудь посмотреть? Я бы… — у Купидончика пиликнул телефон. — Черт! Мой шофёр уже здесь. Мне надо идти.

— У тебя шофёр есть? — спросил Майкл.

— У отца. Я попросил забрать меня, я же выпил.

— Ну и вали, кудряшка, — благосклонно кивнул Бран.

— Я тебя провожу, — сказал Майкл.

— Слушай, — Купидончик остановился возле машины. За рулём сидел невозмутимый мужик в костюме и галстуке, похожий на телохранителя. — У Сары завтра будет много гостей. Её друг снял дебютный фильм, она устраивает первый показ. Ты придёшь?

— А ты? — негромко спросил Майкл.

— Конечно.

— Тогда до завтра? — Майкл протянул руку.

Купидончик вложил в неё ладонь, сжал пальцы. По руке к плечу пробежал ток, ударил в солнечное сплетение. Майкл едва удержался, чтобы не дернуть парня к себе и не облапить на прощание.

— До завтра, — Купидончик, кажется, скользнул подушечками пальцев по его ладони, когда убирал руку.

— До завтра.

Когда он уехал, Майкл почти бегом вернулся в паб, глазами выцепил Элли.

— Есть планы на вечер?.. — спросил он, коротко улыбнувшись. Та отсалютовала стаканом:

— Ради тебя — никаких.

08

Показ устроили в одном из залов — в доме Сары их было по сто штук на каждом этаже. Почти всех гостей Майкл уже знал в лицо и по именам. Тут была Глория, та самая, что любила ввернуть невпопад: «Он умолял меня, но я отказала». Она каждый раз отказывала разным людям: режиссёрам, продюсерам, музыкантам. Майкл гадал, дойдёт ли когда-нибудь до отказа разносчику пиццы. Тут была зеленоглазая Кэти, которая не отстёгивалась от Сары и дышала ей в вырез блузки. Мулатка Нтомби с копной выбеленных пружинистых волос, тихая и злая, как килограмм пластида. Гарри и Эндрю, которые вечно ходили парой и выглядели совершенно обыкновенными студентами до тех пор, пока Майкл не увидел, как они небрежно обмениваются поцелуями.

Геев вблизи Майкл никогда раньше не видел. Естественно, он знал и про Фредди Меркьюри, и про Элтона Джона, но вот так, чтоб в обычной жизни, прямо перед собой — это был сюрприз. Бран, наверное, увидев такое, пулей вылетел бы из этого дома. Майкл остался. Нервы у него были не в пример крепче.

Тогда он впервые почувствовал любопытство.

Удивился ему, будто вместо пары фунтов нашел в кармане австралийские баксы: непонятно, откуда они взялись и что с ними делать. Выкинул любопытство из головы, но оно вернулось, как бумеранг, и хрястнуло по затылку.

Как это бывает, если целуешь не девчонку, а такого же, как ты сам? Когда гладишь не мягкую грудь, а плотные мышцы?.. Когда узкие бёдра, твёрдые губы, когда, в конце-концов, чужой член под рукой?..

Умозрительное заключение было коротким: херня какая-то.

Зал был почти как в кинотеатре, разве что билетов на входе не требовали. От стены до стены по широкой дуге рядами стояли диванчики. Сара рассаживала гостей — оказалось, была целая морока с тем, что кто-то предпочитал сидеть дальше к экрану, кто-то ближе, а кто-то друг друга на дух не выносил.

— Майк, слушай, — Сара схватила его за рукав. — Я хотела посадить тебя с собой, но тогда Гарольд окажется рядом с Памелой, и они подерутся, как только погасят свет. Я перетасовала кое-что, тебе придется сидеть на заднем ряду с Джеймсом. Обещаешь вести себя прилично?

— В каком смысле? — удивился Майкл.

— В смысле не бей его по лицу, — она загнанно посмотрела на него. — В каком же ещё? Иди, — Сара подтолкнула его к заднему ряду.

Купидончик выглядел, как всегда — будто ещё не остыла та швейная машинка, на которой ему отстрочили рубашку и брюки. По случаю премьеры Майкл тоже постарался приодеться и даже сменил джинсы на тёмно-синие слаксы.

— Привет, — вполголоса сказал он, усаживаясь рядом.

— Привет, — Джеймс улыбнулся, будто присутствие Майкла должно было скрасить ему скучный вечер.

Диван был широким, их разделяло фута полтора, если не больше. Майкл снял мотоциклетку, бросил на сиденье. С потолка развернули экран. Арджун — молодой режиссер-индус, обаятельный даже несмотря на шнобель в пол-лица — толкнул короткую речь про современное искусство, про визуальный язык образов, про что-то ещё такими словами, которых Майкл и не слышал ни разу — экстраполяция гуманистических идей, превалирование формы над содержанием, экзистенци… блять.

— Так чё мы смотрим-то? — хотя фильм ещё не начался, Майкл по привычке говорил негромко. Он ненавидел, когда в кинотеатре кто-то мешает своим вяканьем, и сам старался не портить другим просмотр. — Можешь перевести, чё он говорит?

Джеймсу пришлось наклониться ближе, чтобы ответить.

— Какой-то артхауc.

— Ясно. Если вдруг это ужасы, можешь хватать меня за руку.

— Если это ужасы, я не стану смотреть и уйду, — улыбнулся Джеймс. — Но спасибо.

Из проектора над головами в экран ударил луч света, люстры медленно угасли, прямо как в настоящем кинотеатре. Майкл уселся поудобнее. Нащупал телефон в кармане, проверил, выключил ли звук. Переложил куртку между собой и Купидончиком, чтобы та была под рукой на случай, если тот решит сбежать и придётся быстро и тихо валить за ним.