Вечеринка

Что толку,
что он учил ее играть в маджонг? Она
с трудом освоила и кегли. Но
выстраивает их (с мизинец) ряд точеный,
наморщив лоб, малютку-шарик катит
слоновой кости.
А потом смеется
и шелковым холодным рукавом
случайно
со стола
сметает беззащитные бирюльки.
Что толку,
что китаянки слушались его,
как императора?
Она милее всех,
наложница из постаревших школьниц
с одной из тихих питерских окраин,
из дома в безымянном тупике.
У ней стоят в бутылке камышинка,
репейник, одуванчик.
И не прочь
хотя бы истрепать, если не сгрызть
неутешительную икебану
его сопровождающая к даме
собака Фо.

3. «Она рисует на стене…»

* * *

Она рисует на стене
камыш, кувшинки, трех лягушек.
Как весело ему в ее хрущобе!
как в путевом дворце Кекерико.
Будь его воля, будь все чуть иначе,
он бы хотел увидеть на спине
любимой
(под лопаткой, например,
под правой, в частности)
татуировку —
зеленую лягушку, —
чтоб над ней
три родинки
играли
в три звезды.

4. «—…если вилкой…»

* * *

— …если вилкой
намять на блюдечке котлету с тортом,
украсив зеленью, — увидишь призрак
восточной кухни.
Что ты за чертовка!
Зачем ты сыплешь сверху красный перец?
А вот за ягодку
клубники
из варенья —
две благодарности
                            по гарнизону…

5. «—…в багажнике…»

* * *

— …в багажнике
канистра для бензина,
немного ветоши,
два шелковых халата,
штиблеты старые,
бутылка водки,
Жюль Верн, Агата Кристи, атлас мира,
самшитовый
                 домишко
                             для маджонга;
пошарь в углу:
за шиной, под домкратом,
лежит в коробочке
колечко с изумрудом.
Да не забудь
найти и бросить мячик
собаке Фо.

6. «Если будет у нас дочь…»

* * *

Если будет у нас дочь,
научи ее крутить шелк,
научи ее ткать ковры
цвета кошенили.
Научу ее играть в го,
читать «Книгу перемен»,
петь «Гандзю-любку».
Если будет у нас сын,
пусть будет чуть-чуть даос.
Ничего ему не дари
на память обо мне.
Пусть сама память обо мне
уйдет со мною.
Но
когда-нибудь
со дна его зрачков
всплывут
семь тысяч воинов из глины,
тайное
войско
тайных
мыслей.
Полетят над ними облака.
Трава забвенья зашуршит.
Выйдет из травы собака Фо
и подарит ему,
сыну моему,
мячик свой волшебный
на счастье.

7. «На пустыре подлунном…»

* * *

На пустыре подлунном
у Поднебесной на краю
я про печаль тебе мою
почти пою.
Здесь только стебли и листы,
стволов и крон тут нет.
Но мы на «ты»
с такой громадой лет.
Ах, под Обводным шорох-шаг
(а может, шифр и код)
из мезозойских глин.
Как будто лунный свет
в поход
идет
над тысячью плотин.
Со дна даосских желтых рек
(волнист песчаный свей)
всплывают:
площадь,
доктор,
снег.
собачий беззаботный бег,
китайский соловей,
который курскому, знать, брат
и помнит ночь и рань,
а также город Холмоград
с рекою Потудань.

«То-то холодно поветям…»

* * *